Синтия Хэррод-Иглз - Флёр
— Должен сказать, что за тобой прежде не замечалось любви к пунктуальности. Вероятно, это благотворное влияние мисс Гамильтон сказалось на тебе.
— Мисс Гамильтон? Но вы с ней несколько секунд назад были отнюдь не столь официальны, — резко заметил Карев-старший. Флер, поглядывая то на одного, то на другого, словно болельщик на теннисном корте, была озадачена.
— Я не уверен, позволила ли она тебе называть ее по имени, — спокойно ответил Петр. — Или, может быть, ты счел абсолютно ненужным даже спросить ее об этом?
— Но такого разговора даже не возникало, — быстро среагировала Флер. — Вы же знаете, как редко упоминают имя человека, если он присутствует рядом?
— Да, в самом деле, — сказал Петр. — Но ваш такт, мадемуазель, просто поражает. Это такая редкость.
— Такая же редкость, как сибирская орхидея. Вы получили какие-нибудь известия от отца за последнее время, мисс Гамильтон? — нарочито официально поинтересовался Карев.
Тем самым он давал Петру знак переменить тему разговора, и Флер была ему, за это благодарна. Но ведь Карев знал, что она пока не получила от отца ни одного письма, поэтому его вопрос смутил ее.
— Папа никогда не пишет, пока ему что-нибудь не понадобится, — неуверенно ответила она.
— Точно так, как ты, Сережа, — торопливо подхватил Петр. А всегда ли ваш отец получает то, что хочет, — мисс Гамильтон? Мой брат — всегда, во всяком случае до последнего времени.
— Что скажешь, Петя? Мисс Гамильтон прекрасно ездит на Кудлатке, ей удалось справиться с лошадью даже лучше, чем Розе. — Это было второе предупреждение, и на этот раз Петр все понял.
— Да, отличное животное, не правда ли? Бодрая, мягкая, словно голубок. Мне иногда кажется, что лошади мамлюков гораздо лучше карабахских скакунов. По крайней мере по своей сообразительности.
— Мне никогда не приходилось ездить на карабахском жеребце, — ответила Флер. — У нас в Англии таких лошадей просто нет. Зато у нас есть арабские скакуны. Вы их называете мамлюкскими, да?
Вначале вяло, но потом все больше воодушевляясь, они обсуждали достоинства лошадей, пока не прозвенел звонок к обеду.
С лестницы сошли все гости, и их компания распалась. Петр подошел к Людмиле — возможно, решив передать ей наказы от родителей. Карев, бросив последний серьезный взгляд на Флер и поклонившись, направился к двум незамужним молодым дамам.
Вскоре принесли закуски — целый набор блюд, состоявший из красной редиски, жареных сардин, сваренных вкрутую яиц куропатки, лежавших в гнездышках из шпината, черной икры и хлеба с маслом, с неизбежными бутылками охлажденной водки. Флер уже успела привыкнуть к такому изобилию и сразу могла отличить, кто из гостей равнодушен к еде, а кто ее просто обожает. Постепенно разговор стал общим. Флер беззаботно болтала с полковником и его женой, но мысли ее были далеко. Какова же причина такой враждебности между братьями? Или это лишь поверхностное впечатление? Маловероятно, принимая во внимание их взаимные упреки. Флер не удивилась бы, что причиной их колкости могла стать она сама. И все же такое предположение было лишено всякого смысла. Карев еще в Англии продемонстрировал ей, что она ему не нужна, и хотя его поведение по отношению к ней за последнее время говорило о какой-то привязанности с его стороны, если даже не о нежности, то все равно это отнюдь не свидетельствовало о его серьезных видах на нее. Что же касается Петра, то она никогда не давала ему никакого повода думать о ней иначе как о друге.
Наконец двустворчатые двери распахнулись, и Роза пригласила гостей в столовую. Перед их глазами предстало удивительное зрелище — залитый светом стол, мерцавшее серебро и искрившийся хрусталь, ярко-красные ливреи слуг, стоявших по одному за каждым стулом. Все гости вошли в комнату и расселись по своим местам. Мелькали обнаженные плечи дам, их локоны, сверкающие драгоценности, белоснежные сорочки и вышитые жилеты мужчин, ленты, звезды. Иногда Флер становилось ужасно приятно от того, что она находится в такой блестящей компании, среди этих уверенных в себе, модных, титулованных людей, каждый из которых наверняка мог бы уплатить раз в десять больше за ее дом в Гроув-парк вместе со всем ее приданым. Даже Ричард, который сидел в дальнем конце стола, этот наследник титула барона, владелец в Англии приличного состояния, здесь казался на их фоне никем. Поймав на себе взгляд Карева-старшего, она повернулась к нему. Он ей улыбнулся, и Флер снова почувствовала себя неотъемлемой частью этого роскошного общества. Она была здесь почетным гостем, и только это сейчас имело значение.
Обед был великолепен — каждое блюдо подавалось на стол отдельно, в русском стиле, что казалось Флер более цивилизованной манерой по сравнению с Англией. Ритуал начинался с борща — овощного супа со сметаной, который принято было есть с мясными пирожками. Потом принесли блины, очень вкусные тонкие оладьи, на них намазывали черную икру с маслом, которое, растаяв, покрывало золотистыми капельками зерна икры. На блюде лежала большая белорыбица с дольками лимона. Вареные куры под белым соусом с каперсами и трюфелями, моченый горошек и французские бобы, заливной язык, салат из овощей, жареная картошка, жареная дичь под сладким соусом из черники, а на десерт — сладкие пирожки, холодный фруктовый пудинг и густая масса, называемая здесь простоквашей. Флер еще никогда прежде не доводилось ее попробовать, но она нашла, что в Англии с ней не сравниться никакому крему.
Около дюжины сортов вин, главным образом французских и рейнских, стояли на столе. Но были и русские, из Ливади и Массандры, к тому же черри и портвейн, которые здесь называли английскими винами. Упоминание об этом привело к дискуссии о том, насколько могущество Англии на морях способствовало укреплению ее виноделия. Флер припомнила одну историю из учебника о том, как Англия получила остров Мадейру от испанцев за то, что направила свой флот для спасения членов королевской семьи от Наполеона.
Вдруг Петр позвал с дальнего конца стола старшего брата.
— Ну, если разговор зашел о кораблях, то что там, черт подери, происходит в Дарданеллах, Сережа, а? Я всегда вынужден обращаться к тебе, чтобы разобраться в политике.
— Ничего там не происходит, — торопливо ответил Карев. — Много шума из ничего.
— Неужели начнется война? — спросила одна из дам. — Я ничего не могу добиться от отца. А вы, Сергей Николаевич, особа, приближенная к императору, не расскажете ли нам?
— Война? — встрепенулась Флер. — Но с кем?
— С кем, с Англией, конечно! — ответила та же дама, сделав на Флер круглые глаза. — Ваша страна направила военную эскадру в проливы, разве вам это не известно?
