Барбара Картленд - Волшебный миг
— Нэда сказала, что здесь тупик, но почему я должна ей верить? Может быть, она лгала, как это делала в других случаях. — Вытянув руки, Салли стала прокладывать дорогу вперед. Несколько шагов обошлись без неприятностей, потом она почувствовала, что перед ней обвалившиеся камни, и тут же ударилась головой о свод.
На какое-то мгновение ее словно оглушило. Салли потрогала пальцами ушибленное место и поняла, что рассекла голову, и по ее щеке струится кровь. Она осторожно вытерла лицо, и стала ощупывать камни перед собой. Они плотно прилегали друг к другу, и она только обломала ногти и ободрала кожу на кончиках пальцев.
— Что же мне делать? — спросила она себя громко и услышала, как ее голос повторяется снова и снова.
— Я схожу с ума, — подумала Салли и ужаснулась самой этой мысли.
Умереть, было само по себе достаточно плохо, еще хуже могло быть только, сойти с ума перед смертью.
Ее снова охватило отчаяние. С вытянутыми руками она ощупывала по кругу стены своей тюрьмы, стукаясь головой о низкий потолок снова и снова, хотя не так сильно, как в первый раз, потому что стала осторожнее и двигалась очень медленно. Но теперь у нее были ободраны колени. Она ничего не могла сделать. Ничего!
Оставалось только с честью умереть. Это был момент, когда она должна была оказаться достойной каждой высокой мысли или благородного порыва, какие у нее только когда-нибудь были. Это был ее момент — ее магический момент — и она должна была подняться над своими интересами и даже над ненавистью. Салли гордо вздернула
подбородок. Она постарается не бояться смерти, даже если боль будет непереносимой.
— Может быть, Нэда только пугала меня, — подумала она. — Может быть, она собирается вернуться и заставить меня пообещать, что я никому не расскажу об увиденном мною. Возможно, это ее метод, чтобы заставить меня молчать.
Но Салли знала, что она только дразнит себя надеждой, в которой не было никакого смысла. Нэда не вернется. Она, должно быть, сидит сейчас с Айвором и тщательно обдумывает свои планы. Ей представлялось, как они решали, каким образом от нее избавиться. Может быть, обсуждалась возможность вывезти ее на самолете, а потом сбросить где-нибудь в море, но это могло быть опасным. Нет, решение Нэды было самым верным, и выхода у нее не было. Салли представила, как Нэда сейчас разговаривает с сэром Гаем, завтракая вместе с ним. А может быть, уже время ленча. Она будет смотреть ему в глаза, пытаясь очаровать его своей странной, экзотической красотой. А Тони будет смеяться, беседуя со своей мамой. Возможно, он даже скажет, что со стороны Салли, было очень глупо сбегать.
— Она казалась довольно спокойной и дружелюбной вчера вечером, — скажет он.
Нэда постарается сгладить как-то их подозрения, если таковые будут, и они скоро забудут о ней. Она станет «девушкой, которая присматривала за детьми». Они, наверное, даже имя ее забудут. «Салли.., какая была у нее фамилия.., у девушки, которую ты возил в Америку, Гай?»
Но неужели сэр Гай так легко ее забудет? Салли вспомнила выражение его лица прошлым вечером. Он что-то хотел ей сказать, она была уверена в этом, но теперь такой возможности больше не будет никогда.
Она опять всхлипнула, оплакивая свою потерянную жизнь, любовь, которую могла испытать, и счастье, возможно, бывшее так близко. Теперь ей стало холодно, кончики пальцев окоченели, а тело сотрясала дрожь от холодных камней.
Салли встала на ноги, на этот раз очень осторожно из-за кровоточащей раны на голове. Но, стараясь согреться, она думала, зачем нужны эти бесполезные усилия. Чем скорее она умрет, тем лучше. Ей оставалось молиться только об одном сейчас — о быстрой смерти, и чтобы она не очень сильно мучилась.
Салли опять села. Сколько, интересно, человек может прожить в таких условиях? Сейчас ей очень хотелось есть, и она вспоминала, где могла слышать, что после двух-трех дней голодания, человек перестает испытывать потребность в еде. Два или три дня! Это было ужасно! Сейчас, должно быть, около полудня. Она не была уверена. Может быть, прошло совсем немного времени с тех пор, как Нэда оставила ее здесь. Если она проведет таким образом несколько дней...
— О, Гай... — заплакала она.
Салли вспомнила, как он смотрел на нее в самолете. Ему казалось, что она слишком неопытна, чтобы одной лететь в Нью-Йорк. И уж наверняка она совсем неопытна, чтобы умирать в темноте, в полном одиночестве. Хотя бы только один раз, прежде чем она умрет, ей хотелось испытать его объятия, поцелуй на своих губах, и не грубый в гневе, а настоящий поцелуй любви. Салли закрыла глаза и прислонилась спиной к стене. В конце концов она может представить себе, что находится в его объятиях, что его лицо совсем близко, и ей надо только потянуться, чтобы поцеловать его.
— Моя любовь, мой дорогой, — прошептала она.
Ей опять стало очень холодно. Она подумала, когда человек умирает быстрее: когда ему холодно, или, наоборот, если ему жарко? В холоде лучше сохраняются тела. На нее накатила еще одна волна страха, заставившая делать все, от нее зависевшее, чтобы спасти свою жизнь — кричать или бить руками по стене.
— Гай! Гай! — звала она. — Помоги! Помоги! Спаси меня! Все было бесполезно, но она должна была продолжать свои попытки. Полностью измотанная взрывом чувств, девушка осела на пол.
Пока Салли лежала, ей вдруг почудился какой-то звук, которого она не слышала раньше. Создавалось впечатление, что кто-то царапался и скребся в камнях, и Салли почувствовала, что ее охватывает такой ужас, по сравнению с которым то, что она испытывала до сих пор, показалось сущей ерундой. Она еле слышно прошептала:
— Крысы!
Она очень боялась крыс, еще с тех пор, как была ребенком. А теперь мысль о том, что в этой полной темноте ее единственными компаньонами окажутся крысы, казалась чем-то большим, чем она могла перенести.
— Крысы! — прошептала она опять.
Слушая эти звуки, Салли беззвучно кричала от всепоглощающего страха. Но потом вдруг все объяснилось таким образом, какого Салли никак не ожидала. Неожиданно раздался лай и тихое повизгивание. Какое-то время она отказывалась верить своим ушам. Но потом опять раздался негромкий лай собаки, требовавшей внимания.
— Ром!
Салли выкрикнула его имя, в ответ послышалось еще более интенсивное царапанье и шум падавших камней. Через несколько мгновений в ее руках было теплое тельце взволнованного Рома. Он крутился, вилял хвостом и лихорадочно облизывал ей лицо, издавая весь набор радостных звуков, как и положено порядочной собаке, когда хозяйка возвращается домой.
— О, Ром! Ром!
Облегчение было таким, что Салли казалось, она не перенесет его. По ее щекам градом полились слезы. Она прижималась лицом к мягкой шерстке и громко рыдала.
