Оливия Дрейк - Если башмачок подойдет…
– Должен сказать, вы ведете себя очень загадочно сегодня, – произнес он. – Я теряюсь в догадках.
– Прежде всего я должна знать, где мисс Куинн?
– Спит у себя в постели, полагаю.
– Я надеялась застать ее здесь, на балу, – сказала леди Милфорд с сожалением. – Однако, может быть, это и к лучшему. Поднялся изрядный шум, когда вы вдвоем исчезли с бала. И почти на два часа!
– Уверяю вас, я не сделал ничего, оскорбляющего ее честь. – Это была чистая правда. Он любил Аннабелл всем своим сердцем и душой, и их физическое соитие было выражением их взаимной преданности друг другу. Не было теперь такой силы на земле, которая помешала бы ему жениться на ней.
В этот момент Саймон заметил сгорбленную фигуру Ладлоу, плетущегося к ним через зал. Старый слуга поднял узловатую руку, подзывая его, как бы желая поговорить.
Боже милостивый. Что, если старик поднимался к нему в спальню и видел последствия их пребывания там? Он мог, чего доброго, дерзко заговорить об этом при леди Милфорд. Это подтвердило бы ее подозрения, в то время как Саймон был решительно настроен хранить в тайне личную жизнь Аннабелл.
Леди Милфорд тем временем пристально смотрела на него.
– Скажите мне правду, Саймон. Вы волочитесь за ней? Я не останусь в стороне, если вы станете позорить такую прекрасную, достойную женщину.
– У вас нет причин для беспокойства, клянусь вам. – Он положил руки на ее изящные плечи. – На самом деле я открою вам один секрет. Сегодня вечером Аннабелл согласилась стать моей женой. Мы собираемся пожениться.
Затуманенный слезами свет вспыхнул в фиалковых глазах леди Милфорд. На губах ее заиграла теплая улыбка. Затем она встала на цыпочки и чмокнула его в щеку.
– Отлично! Это самая прекрасная новость! Я с трудом могу в это поверить.
– Я должен поблагодарить вас за то, что прислали Аннабелл сюда. И за то, что настаивали, что Николасу нужна гувернантка. Он расцвел под ее заботой.
– Как и вы, я вижу.
– Честно говоря, я даже не знаю, как я мог жить без нее. – Ладлоу уже почти подошел к ним. Саймон не собирался разговаривать со стариком при леди Милфорд. – Вы меня извините, я отойду всего на минутку. Мне нужно поговорить со своим камердинером.
Леди Милфорд устремила на Саймона задумчивый взгляд.
– По правде говоря, дело, которое привело меня сюда, касается мисс Куинн. Я бы предпочла поговорить одновременно с вами обоими. Мы сможем сделать это утром?
– Если вы того желаете – да.
Она тут же ускользнула в толпу гостей. Саймона охватило любопытство. Что за дело, касавшееся Аннабелл, могло заставить леди Милфорд спешить к ним ночью? Ему ничего не приходило в голову.
Ладлоу со скрипом поклонился.
– Хвала Господу, я наконец-то нашел вас, милорд.
– Наконец?
– Посыльный принес письмо более часа назад. Кажется, мистер Бантинг сбежал из тюрьмы.
Аннабелл медленно пришла в себя, и ее охватил ужас. Ей трудно было открыть глаза, голова ужасно болела. Больше всего ей хотелось снова погрузиться в спасительное беспамятство. Однако какой-то бесенок внутри подбивал ее оценить создавшуюся обстановку.
Она лежала, распластавшись на спине, на твердой холодной поверхности. Ее правая ступня заледенела. На ней была всего одна туфля. В воздухе стоял тяжелый запах влажной земли. Хотя она не могла объяснить почему, у нее создалось впечатление, что она заключена в тесной камере.
«Склеп. Меня похоронили заживо».
Ее охватила тревога. С огромными усилиями Аннабелл открыла глаза. Она и в самом деле находилась под землей. Прямо над ней нависал земляной потолок, пронизанный корнями дерева. Она находилась достаточно близко, чтобы разглядеть каждый изгиб, каждый поворот в их толще.
Задыхаясь, она постаралась приподняться на одно колено. Мир вокруг нее закружился, и ей пришлось снова закрыть глаза. Когда она их открыла, стало ясно, почему она вообще что-то видит.
Свет просачивался со стороны ее ног. Что-то черное закрывало его источник. Она моргнула несколько раз, потом поняла, что перед ней сидит, скорчившись, темная фигура, на которой надета маска дьявола.
Воспоминание о страшном лице в зеркале вспыхнуло в ее мозгу.
В ужасе Аннабелл попыталась закричать. Но в ее ослабленном состоянии из ее горла вырвался лишь слабый писк.
Из-под маски послышался смех.
– Ну, ну, мисс Куинн! Самое время вам очнуться.
Этот голос.
Когда она его узнала, холодная дрожь пробрала ее до костей.
С фонарем в руке Саймон взлетел по лестнице, ведущей в детскую, прыгая через две ступеньки. Он уверял себя, что новость не представляет немедленной опасности. Бантинг, сбежав из тюрьмы, не мог сразу же направиться сюда. Он бы поспешил укрыться в убежище как трус, каким он в сущности и являлся.
И все же Саймон не мог избавиться от предчувствия, что Аннабелл грозит опасность. Не мог он забыть и ненависть, вспыхивавшую в глазах викария всякий раз, когда он смотрел на нее.
Саймон быстро прошел через темную классную комнату. Хотя он ни разу не заходил в спальню Аннабелл, он знал, где она расположена. Вид ее открытой двери заставил его сердце тревожно сжаться. Но возможно, она просто хотела услышать Николаса, если он вскрикнет во сне.
Эта слабая надежда умерла, как только он переступил порог. Свет фонаря упал на ее пустую кровать. Покрывало осталось нетронуто.
В тревоге он повернулся и стремительным шагом прошел через классную комнату в спальню мальчика. Николас мирно спал в своей огромной постели с балдахином. Аннабелл нигде не было.
Где же она? Она не возвращалась на бал.
Три быстрых шага привели его в комнату няни. Она тоже оказалась пуста.
Что-то сверкнуло на полу в свете фонаря: темно-бордовая туфелька, расшитая хрустальным бисером. Она лежала перед потайным входом в тоннели.
Дрожащей рукой Саймон подобрал туфельку и сунул ее в карман. Затем он ощупал каменную стену, отыскивая скрытую щеколду. Он нажал на нее, и открылась дверь в непроглядную тьму.
Аннабелл не отправилась бы бродить по тоннелям просто ради забавы. В особенности без одной туфельки. Кто-то силой завел ее туда.
Бантинг. Негодяй!
Взяв фонарь, Саймон быстро сбежал по крутым ступенькам. Когда он спустился на площадку, где лестница разделялась на две, он увидел такое, отчего кровь заледенела в его жилах. На полу темной грудой лежала женщина. По неестественному повороту ее головы было ясно, что она мертва.
Сердце его бешено колотилось в груди. Нет!
