Мэри Патни - Моя прелестная роза
Стивен вновь ощутил ставшее уже привычным сожаление, что у него нет детей.
— Но и им тоже повезло с вами.
Какое-то время он колебался, продолжить ему или нет. Леди Уэстли обладала глубокой верой и спокойствием, и он отчаянно хотел понять, что поддерживает в ней эти чувства. Вряд ли прилично спрашивать об этом почти незнакомую женщину, по у кого еще он может спросить?
— Как можете вы сохранять спокойствие, зная, что скоро умрете?
Она подняла на него слегка удивленные глаза.
— Смерть — естественное завершение жизни. Никому не дано ее избежать. Да и что в ней плохого?
— Я тоже умираю, — резко сказал он. — Но мне недостает вашего философского спокойствия.
— Понятно, — сказала она. — Во время обеда я наблюдала за вами. Вы смотрели на всех как бы со стороны. Как далеко зашла ваша болезнь?
Он оценил ее сугубо деловой подход. Многие на ее месте были бы повергнуты в сильное смущение его откровенным признанием.
— Достаточно далеко. Остаются какие-то недели. С каждым днем я как будто отдаляюсь от занятого своими обычными заботами человечества.
— Розалинда знает? Он кивнул.
— Я сказал ей об этом. Еще до женитьбы. Если бы ей предстояло возиться со мной долгие годы, она, может быть, не приняла бы моего предложения, но разделить со мной компанию на какой-то небольшой срок согласилась.
— Не говорите ерунду. Совершенно очевидно, что ваша женитьба не какое-то деловое соглашение. — Ее глаза омрачились беспокойством. — Принять смерть для такого молодого человека, как вы, гораздо труднее. И ей тоже придется очень тяжело. Но ведь смерть, вы знаете, еще не конец. Вы снова увидитесь.
Он пристально вгляделся в ее лицо:
— Вы в самом деле в это верите?
— Не просто верю. — Она спокойно улыбнулась. — Знаю.
— Каким образом? — пораженный, спросил он. — Откуда вы почерпнули эту свою уверенность?
— Возможно, мой ответ вас не убедит.
— Возможно. Но я все же хотел бы его слышать. Она сжала своими скрюченными от артрита пальцами золотой набалдашник трости и, поразмыслив, сказала:
— Как я уже говорила, я едва не умерла, когда рожала Софию. Боль была сильнейшая, и я в ужасе чувствовала, как жизнь уходит из моего тела. И вдруг оказалось, что я уже не нахожусь в своем теле, а парю под потолком. Помню, с каким сожалением я смотрела на бедную молодую женщину, лежащую на кровати, то бишь на себя.
И тут вдруг кто-то позвал меня по имени. Повернувшись, я увидела свою мать, умершую за пять лет до этого. Я не могла поверить глазам, но тут она обняла меня. — Леди Уэстли сжала губы. — Трудно объяснить, как она могла обнять меня, ведь мы обе были бестелесны, и все же побыло объятие. Все эти пять лет я ужасно по ней скучала. взяв меня за руку, она повела меня в какой-то необыкновенно светлый сад. Самый прекрасный, какой мне когда-либо доводилось видеть. — Старая женщина широким жестом обвела все вокруг. — С тех пор я все время старалась воссоздать этот сад, но он только бледная тень того, другого, который я тогда видела.
Стивен заинтересованно, хотя и с некоторым недоверием спросил:
— Что было дальше?
— Там было и много других знакомых людей, которые тоже умерли. Все они собрались приветствовать меня и, если надо, утешить. — Она улыбнулась. — Это было что-то вроде самого лучшего званого приема, который бывает раз в жизни, но только в тысячу раз лучше. Оглянувшись, я увидела в самом центре сада что-то вроде хрустального храма, излучавшего ярчайший свет. Меня неудержимо тянуло туда, ибо это был свет любви. — В ее глазах появилось отчужденное выражение, какая-то неизъяснимая тоска.
— Вы зашли в этот храм?
— Нет. Я услышала крик новорожденного и поняла, что кричит мой ребенок. И вдруг я оказалась в детской, рядом с повитухой, которая держала мою кричащую дочь. — Она улыбнулась. — Со своим красным личиком она показалась мне не очень-то хорошенькой. Меня, однако, напугала мысль, что она так и не узнает свою мать. Я проплыла через стенку в соседнюю комнату и увидела в углу Энн и Ричарда. Она похлопывала его по спине и уверяла, что с их мамой будет все в порядке. Но и она тоже плакала.
Пес заскулил, и старая леди, нагнувшись, стала его гладить, пока он не замолк.
— Затем я опять оказалась в детской, все еще под потолком. Мой муж Джеймс, стоя у кровати, держал меня за руку. Он не говорил ни слова, но по его щекам катились слезы. Я еще никогда не видела, чтобы он плакал.
Она посмотрела на Стивена.
— Вы знаете, наш брак был устроен родителями. Но он оказался удачнее, чем у большинства других. Мы с мужем хорошо ладили. — Она вдруг улыбнулась озорной улыбкой. — Нам было неплохо и в постели, и в повседневной жизни. Но до тех пор я не знала, что Джеймс так любит меня. Он был не из тех, что цитируют стихи или изливаются в романтических словах. Но я видела, что он меня любит. Он пылал тем самым светом, который я видела в только что оставленном мною саду. Она сдвинула брови.
— Вот тогда я и осознала, что у меня есть выбор. Вернуться обратно в сад или к своей семье.
Он внимательно следил за выражением ее лица, стараясь ее понять.
— Если вы могли остаться с мужем и детьми, вряд ли это был такой уж трудный выбор.
— Хотите верьте, хотите нет, но выбор в самом деле был трудным, — медленно протянула она. — Я никогда не чувствовала себя такой счастливой, такой блаженно-умиротворенной, как в том саду. Там были люди, которых я любила, передо мной открывались такие возможности постичь то, чего я не ведала. Но я знала, что моя семья нуждается во мне и что рано или поздно я все равно окажусь в том светлом саду. Я протянула руку к Джеймсу. В следующее мгновение я вновь лежала в постели, вся потная, в жару, и врач сказал мне, что я три дня была в беспамятстве.
Стивен почувствовал сильное разочарование.
— Так это был сон?
— Я же сказала, что вы мне не поверите. — Она пожала плечами. — В этом как будто бы нет смысла, но в том саду существует какой-то иной, непостижимый для нас смысл. Позднее я спросила мужа, сидел ли он у моей кровати, держа меня за руку, и не плакал ли он. Он покраснел как рак, но признался, что все так именно и было. Трудно понять, как я могла знать это, если в самом деле не парила под потолком.
Возможно, она была лишь в полубеспамятстве и позднее забыла, что видела мужа. Все же это была красивая история, в которой она, видимо, черпала утешение.
— А вы никогда не жалели, что вернулись в свое тело? — спросил он.
— Нет. Может быть, только тогда, когда мы потеряли Софию, а десять лет назад умер Джеймс. — Она лучезарно ему улыбнулась. — Но я скоро буду вместе с ним.
Может быть, она и в самом деле воссоединится с теми, кого любила и любит. Но если чтобы попасть в этот небесный сад, нужна вера, он, Стивен, обречен на вечную тьму.
