Мэри Бэлоу - Бессердечный
– Конни! – воскликнул ее муж, удивленный ее смелостью: и негодуя на это.
– Нет. – Люк поднял руку. – Она права, Виктор. Я, наверное, не правильно выразился, мои дорогие. Я постараюсь объяснить. Видите ли, я очень люблю Анну. И я хочу, если это возможно, снять с ее плеч груз, который мешает ей почувствовать себя счастливой. Я боюсь, что у нее есть какая-то тайна, которую она по какой-то причине страшится раскрыть.
– А если она любит этого человека? – сказала Констанция. Ее голос все еще дрожал, но она бросила воинственный взгляд на мужа. Люк с одобрением подумал, что его юная родственница женщина с характером.
– Может быть, – сказал он, – но если это так, дорогая моя, не следовало тому, кто называет себя Ломаксом, преследовать ее до того места, куда ее увез муж. Было бы честнее и благороднее уехать и позволить ранам ее сердца исцелиться. Я об этом я и скажу ему, если именно в этом тайна моей жены.
– Да, – печально согласилась Констанция. Она опустила глаза, посмотрела на свои сложенные руки, а затем взглянула мужа с таким обожанием, что Люк с трудом удержался от улыбки. – Да, ваша светлость, вы абсолютно правы. Простите меня.
– Я всегда буду относиться только с уважением к женщине, которая выступает в защиту другого, мадам, – сказал он и с удовольствием отметил румянец, окрасивший ее щеки при этом комплименте.
– Мне кажется, – сказал Ройс, – что этим человеком может быть Блэйдон. Сэр Ловэтт Блэйдон. Он поселился неподалеку от нас вскоре после смерти нашей матери и прожил там около года. После смерти отца он уехал в Америку. Так мне кажется. Я не слышал о его возвращении, но в таком случае понятно почему.
Сэр Ловэтт Блэйдон. Это имя заставило память Люка, дремавшую уже больше года, пробудиться. Это было в первый год его ссылки. Люк тогда находился в одном из самых скандально известных игральных залов во Франции. В тот день одного из игроков буквально за ухо вышвырнули вон за то, что он сначала до бесчувствия избил одну из женщин, а затем пытался мухлевать в карточной игре. Тогда Люка поразило, что этого человека – сэра Ловэтта Блэйдона – выставили за жульничество, но дело в том, что предыдущий поступок подбавил масла в огонь всеобщего негодования, направленного против любого, кто осмелился бы вести нечестную игру и попался. С тех пор Люк больше не встречал его, до дня своей свадьбы.
– Блэйдон? – произнес Люк, подняв брови.
– Он был очень добр к нам, – сказал Ройс, – и особенно к Анне. Вы знаете, на ее плечи легли все семейные тяготы после того, как умерла мама. А папа... – Он покраснел. – Впрочем, я полагаю, Анна рассказывала вам об этом.
Люк кивнул.
– Были долги, – сказал Ройс. – В основном проигрыши отца. Блэйдон их всех купил и позволил нам выплачивать их тогда, когда мы сможем. И мне кажется, он не потребовал процентов. Я не знаю. Я был тогда в университете и предоставил об этом позаботиться Анне. Потом мне было стыдно за мое поведение, но она всегда была способна все взять на себя и разрешить все проблемы, и она сама настояла на том, чтобы я закончил учебу и ни о чем не беспокоился. Должно быть, она расплатилась за все долги. Во всяком случае, после папиной смерти я не получил никаких счетов. Одно время мы думали, что Анна выйдет за Блэйдона замуж. Казалось, они любили друг друга. Нас всех очень удивило, что он уехал как раз тогда, когда он был ей нужен больше чем когда-либо. Смерть папы была для всех нас очень сильным потрясением.
Итак, долги. Выплачены ли они? Люк не был в этом уверен. Он имел представление, насколько велики бывают карточные долги, особенно у чрезмерно пьющего человека.
И в этом было дело? Неужели в этом все дело? Люк почувствовал огромное облегчение. Она была ему должна деньги? Точнее, Ройс был должен, но она не хотела перекладывать этот груз на плечи брата. Глупенькая! Его бедная, смелая, замечательная Анна! Почему же, ради всего святого, она не обратилась к нему? Он бы заплатил в два раза больше, если бы это было необходимо, чтобы снять с ее плеч эту непосильную ношу. Что за жестокий человек мог подвергнуть ее такому испытанию?
Почему она не рассказала ему об этом сразу, в их первое утро после свадьбы, почему решила хранить все в тайне?
Он вспомнил об этом утре и похолодел. У Анны в прошлом был любовник. Или, если быть более точным, кто-то лишил ее невинности. Блэйдон? В уплату за долги?! Изнасиловал?!!
Люк почувствовал, что кровь стынет у него в жилах, и рука подсознательно потянулась к рукоятке шпаги.
– Вик, тебе не кажется, – произнесла Констанция, – что некоторые из долгов, возможно, до сих пор не уплачены? Может, именно поэтому он последовал за ней в Баден?
– Я тоже так думаю, мадам, – заметил Люк. Ройс помрачнел и даже немного побледнел.
– Если это правда, – сказал он, – то Анна узнает, какой злой у меня язык, – прошу прощения, Люк, – а Блэйдон – какая острая у меня шпага. Если эти долги существуют действительности – они мои.
– Я разберусь с этим, – спокойно сказал Люк. – Вы можете мне рассказать о Блэйдоне еще что-нибудь?
Ройс подумал и покачал головой.
– Большую часть того года я провел в университете.
Вдруг его лицо прояснилось.
– Я думаю, Шарлотта должна знать больше. Она здесь была все это время. Она вышла замуж как раз перед тем, как Анна и Агнес поехали в Лондон к тете Маджори. Вы знаете об этом.
Шарлотта. Может быть, она поможет ему заполнить пробелы в этой истории. Если они есть. Возможно, все было именно так, как оно казалось.
Люк почувствовал, как его снова пробрал озноб. Если Блэйдон однажды изнасиловал Анну, – а может, и не один раз, возможно...
Он должен вернуться в Баден как можно скорее.
Глава 25
Анна понимала, что совершила ошибку, когда решила бездействовать три дня после отъезда Люка и позволила сэру Ловэтту Блэйдону первому прийти к ней. Разумеется, он узнал об отъезде Люка. В провинции трудно сделать из этого тайну, даже если бы она и попыталась. Таким образом она позволила ему в какой-то степени перехватить инициативу. Она знала, что ей следовало бы в первый же день самой отправиться к нему и потребовать, чтобы он оставил ее в покое. Но как раз тогда, когда она обдумывала это, в детскую вошел слуга и объявил, что полковника Ломакса уже проводили в гостиную.
Анна с неохотой передала Джой на руки Эмили и улыбнулась.
– У меня гость, – сказала она.
«И, как нарочно, именно в этот вечер других посетителей у меня нет», – подумала она, уверенными шагами спускаясь по лестнице и стараясь не замечать удары своего сердца, готового от волнения вырваться из груди. И возможно, он знал и об этом. Этот человек казался ей всеведущим. Она была рада увидеть в гостиной Генриетту, развлекавшую гостя. В последнее время ее отношения с Генриеттой были довольно напряженными, но в этот вечер она была искренне рада ее присутствию.
