Моника Маккарти - Созданы для любви
– Конечно нет, – ответил Адам, вновь взявшись за свой суп. Он казался совершенно беззаботным, но Мария заметила, каких усилий это ему стоило.
– А ваш муж… Он тоже восхищался этими тетрадями?
Мария вспомнила, с каким интересом Кеннет пролистывал тетради. Впрочем, тогда она была так сильно удивлена его появлением в комнатке, что совершенно не думала об этом.
– Думаю, что да. Хотя мы не говорили об этом. – Мария помолчала и спросила: – А можно, я покажу эти тетради Дэвиду? Некоторые рисунки очень интересные.
– Да, конечно. А когда вы закончите, я сам переставлю этот сундук в другую комнату.
Некоторое время спустя Мария привела Дэвида в каморку. Как она и думала, Дэвид любил рассматривать рисунки, сделанные в заморских странах. Но ей, кроме того, хотелось серьезно поговорить с сыном.
Мария не знала, как начать разговор о ребенке, которого она носила. Более того, она подозревала, что Дэвид, сопоставив время венчания и последующее появление брата или сестры, будет плохо думать о ней.
В комнате стульев пока не было, и Мария закрыла крышку сундука, приглашая сына присесть с ней рядом.
– Я кое-что хочу сказать тебе и надеюсь, что ты обрадуешься, Дэвид.
Сын посмотрел на нее странным взглядом и спросил:
– Ты о ребенке?
– Как ты узнал?! – вырвалось у Марии.
– Некоторое время назад сэр Кеннет рассказал мне об этом. Он думал, что я расстроен поспешностью вашей свадьбы, потому и рассказал.
Мария была искренне озадачена поступком мужа.
– И ты действительно был расстроен?
Дэвид лишь пожал плечами, и Мария закусила губу. Как она не поняла раньше, что это может обескуражить сына?!
– Мне очень жаль, но это я должна была сказать тебе об этом.
Мария тщетно вглядывалась в лицо сына, пытаясь увидеть его чувства за обычной маской невозмутимости. Как часто она сожалела, что вместо настоящих эмоций видит на лице сына лишь эту маску. По ней – так даже гнев был бы лучше. Порой Марии казалось, что ее сын был совершенно лишен каких-либо чувств. Неужели это знаменитое английское воспитание?
– Я рад, что ты так счастлива, мама, а сэр Кеннет – превосходный рыцарь, – проговорил наконец Дэвид.
– Ты действительно рад? – спросила Мария.
Дэвид задумался – словно прежде никогда не думал об этом.
– Я переживу, – ответил он, пожав плечами.
Ответ сына озадачил Марию. Неужели «переживу» – это все, что он мог об этом сказать?
– Я знаю, как тебе было трудно, когда убили твоего отца, – тихо проговорила Мария.
Дэвид криво усмехнулся:
– Ты говоришь о казни? Мой отец был предателем и понес заслуженное наказание, а его позор не имеет ко мне никакого отношения.
Мария ждала чего угодно, – но только не этого. Ответ сына ужаснул ее, и она сочла нужным пояснить:
– Твой отец боролся за то, во что верил. Он не был предателем для своего народа. И для твоего народа, кстати.
Мария сама была удивлена, что защищала графа Атолла после стольких лет презрения, однако же… Что бы он ни сделал по отношению к ней и ее сыну, он все же был великим шотландцем, и Мария хотела, чтобы Дэвид понял это. Очевидно, годы приглушили былую горечь и позволили ей увидеть все в ином свете.
Дэвид поморщился и пробурчал:
– Мой народ живет сейчас под властью узурпатора. Как только король Брюс будет повержен, люди узнают правду.
По крайней мере в этом Кеннет оказался прав. В ее сыне больше не осталось ничего шотландского. Боже мой, как же она ошиблась в нем! Когда-то она поклялась бороться за его наследство, но забыла о самом главном – о его личности. Он же был шотландцем, а его отца казнили потому, что он боролся за шотландскую независимость. Теперь же Дэвида именовали не иначе как «кузен Дэйви» – именовали люди, казнившие его отца.
Марии вспомнился вчерашний вопрос Кеннета. Действительно, что бы она сделала, если бы ее позвали домой? Теперь, слушая сына, она поняла свою позицию и свой ответ. Мария поддержала бы Брюса. Она верила в короля Шотландии так же сильно, как когда-то верил Атолл. Конечно, эта вера была похоронена под десятилетиями страха, но это была живая вера. А графу Атоллу следовало бы лучше защищать их с сыном и, конечно же, предупредить ее о возможных проблемах. Однако она не могла обвинить его в преданности Брюсу.
– Моя сестра была замужем за этим узурпатором, Дэвид. Роберт Брюс – один из величайших рыцарей в христианском мире, – проговорила Мария в надежде пробить эту стену английского спокойствия. – Я хотела бы, чтобы ты встретился с ним. Мне кажется, что вы с ним похожи.
– Я встречу его… на поле боя.
– Роберт хотел, чтобы ты возвратился в Шотландию.
– Как ты узнала? – нахмурился Дэвид.
– Он сам сказал мне об этом, когда я была там.
– Я вернусь в Шотландию, когда мы разобьем его армию.
Мария понимала, что ей нужно обдумывать каждое слово. Немного помолчав, она вновь заговорила:
– Ты не англичанин и знаешь это. Не так ли, Дэвид? Ты – шотландский граф и принадлежишь Шотландии. Разве ты не хочешь вернуться домой и увидеть землю своих предков?
Сын посмотрел на нее так, словно она только что призналась в государственной измене.
– Почему ты говоришь об этом, мама?
Мария промолчала. Она решила, что и так уже сказала достаточно. Да и что она могла требовать от сына, когда сама не могла ответить на многие вопросы?
– Не обращай на меня внимания. – Мария улыбнулась. – Просто я в плохом настроении.
Дэвид долго смотрел на нее, потом кивнул и отошел к окну.
– Как странно… – сказал он вдруг.
– Ты о чем?
– Сюда идет сэр Джон с двумя дюжинами рыцарей.
Сердце Марии замерло. Возможно, ничего страшного, однако все инстинкты подсказывали ей совсем другое.
Глава 25
Вот уже много часов Кеннет следовал за Клиффордом. Он предполагал, что Клиффорд поедет на юго-запад, вдоль границы, к городу Джедборо. Но тот отправился на запад, к городу Биггар, обходя стороной опасный Селкеркский лес, в котором засели люди Брюса во главе с Джеймсом Дугласом.
Но куда же тогда они направлялись? Время от времени неторопливые кони клейдесдальской породы проходили по дороге, ведущей в сторону замка Ботвелл. Из этого замка легко снабжать приграничные английские гарнизоны в замках Карлайл и Керлаверок.
Нервы Кеннета были натянуты как тетива лука. Он уже понял, что вскоре узнает что-то очень важное. Но что именно?
Внезапно Кеннета осенило. А вдруг это был тот самый маршрут, по которому идут основные поставки англичанам? Что, если именно замки Ботвелл, Рутерглен и Ренфрю будут обеспечивать провизией и оружием армию англичан в ходе их шотландской кампании?
