Мэйдлин Брент - Тибетское пророчество
– Как твоя голова, Дэвид? Ты в состоянии рассказать мне, что случилось?
Он отхлебнул кофе и кивнул.
– Да. Ах, как хорошо. – Он протянул босую ногу к огню. – Снова начинаю чувствовать себя… почти человеком. – В обращенном на меня взгляде темных глаз была тревога. – Этот тип Куэйл. Он защищен… какими-то силами. Несомненно.
– Ох, Дэвид, перестань говорить так бестолково, когда меня прямо тошнит от беспокойства. Расскажи, в чем дело.
– Извини. Ну, старый Эллиот прислал за мной около половины двенадцатого мальчишку, чтобы сообщить, что у лошади началась агония, и попросить приехать, чтобы застрелить ее. Так что я отправился в «Карлингс» и с помощью пули из этой винтовки помог бедняжке избавиться от страданий, – он несколько смущенно посмотрел на меня, а потом отвел глаза в сторону. – Я… ну, обратно я возвращался дорогой, которая проходит рядом с "Приютом кречета". Я знаю, что она длиннее, но иногда по ночам я ею езжу. Возможно, потому что ближе подойти к Элинор мне теперь не удается. – Он смотрел в огонь, лицо его стало напряженным. – В одном месте через щель в стене просматривается широкая дорога, ведущая между фруктовыми деревьями к дому. Там я и заметил Элинор.
– Элинор? В саду в полночь?
Он кивнул, руки его, держащие чашку с кофе, задрожали.
– Было очень темно. Луны сегодня, можно сказать, нет, но свет лился из единственного большого окна "Круглой комнаты". Он падал прямо на лужайку, а на окно, должно быть, что-то было прикреплено, потому что свет, падавший на траву, имел форму огромной звезды. Пятиконечной звезды… в углах которой были какие-то странные черные тени. – Он продолжал смотреть в огонь. – Джейни, в середине звезды стояла Элинор. Руки подняты, волосы распущены, и она была нагая.
– Что? – я вскочила со стула, пролив на себя кофе. Мною овладела такая бешеная, смертельная ярость, что я скорее невнятно бормотала, чем выговаривала слова. – Он что? Что он сделал, Дэвид? Элинор? Голая в морозную ночь?
Дэвид устало кивнул.
– Возможно, теперь это на нее не действует, не знаю. Но я понимаю, что ты испытываешь сейчас, Джейни. То же, что и я там. Мне хотелось схватить Куэйла руками за горло… и выдавить из него жизнь. Потом я увидел его. Он стоял спиной ко мне, по другую сторону тропы, и наблюдал за нею. Один из лучей звезды почти касался его ног. Он был одет… Я не очень уверен, но это что-то вроде короткого серебристого плаща или накидки, а в каждой руке – жезл или, возможно, лезвие рапиры. Одна из этих штук была обращена в небо, а другую он протягивал в сторону Элинор. – Дэвид посмотрел на меня с перекошенным лицом. – Джейни, я готов поклясться, что видел… черный луч, который исходил из кончика штуковины, которая была направлена на Элинор.
Мое сердце все еще колотилось, и я с усилием заставила себя сесть, прошептав:
– Что же ты сделал?
Он пожал плечами.
– Не помню, как перелез через стену, но помню, как ринулся по тропе к Куэйлу. Затем я, по-видимому, наткнулся в темноте на дерево.
– Но там, на тропе, ни на что невозможно наткнуться.
– Ну… возможно, я упал и поранил голову. Возможно, что-нибудь другое. Теперь я готов поверить практически во все. Несколько секунд я ничего не соображал, но потом поднялся на колени. Куэйл по-прежнему стоял ко мне спиной. Ты знаешь, как я ношу свою винтовку. В ранце, и там же – несколько патронов. Я вынул винтовку и зарядил ее. Джейни, я вовсе не был в припадке безумия, я отлично понимал, что делал. – Он передернулся, словно его бил озноб, сделал большой глоток кофе с коньяком и продолжил: – Я встал и снова двинулся к нему, на этот раз шагом, держа в руках винтовку с взведенным курком. Я был от него в четырех-пяти шагах, когда она, похоже… сама выстрелила. Клянусь, я не стрелял. Я сделал шаг левой ногой, и пуля вырвала у меня мясо на икре. Я снова упал, услышав, как Куэйл издает ужасные, будто икающие звуки. Теряя сознание, я понял, что так он смеется.
Мне однажды случилось слышать этот звук, и при воспоминании я содрогнулась. Дэвид поставил кружку и обеими руками потер глаза.
– Я пришел в себя, вокруг было совсем темно, а винтовка лежала рядом со мной. Ни следа Вернона Куэйла, ни следа Элинор, никакого света из "Круглой комнаты", – он откинулся назад и закрыл глаза. – Тогда я приехал сюда. Извини, Джейни, я был не в себе, когда говорил о Куэйле как о каком-то чародее. Его фокусы не имеют ни малейшего отношения к тому, что случилось со мной. Я был в ярости, упал… и прострелил себе ногу. Великий Боже, ну и приключение.
Несмотря на то, что в комнате было темно, меня била дрожь. Обхватив себя руками, я, готовая вот-вот расплакаться, прошептала:
– Ах, Дэвид, что же нам делать? Я хочу сказать – как положить конец всему тому чудовищному, что он творит с Элинор? Можем мы обратиться в полицию? Существуют какие-нибудь законы против колдовства?
Дэвид мрачно на меня посмотрел.
– Я слишком устал, чтобы думать, Джейни. Но очень боюсь, что если мы попытаемся предпринять какие-либо шаги против этой свиньи, хуже всего придется Элинор, – он устремил рассеянный взгляд на часы, стоявшие на камине, и тут же с тревогой дернулся. – О мой Бог, глубокая ночь, а я оставил свою двуколку около твоего коттеджа. – Он принялся натягивать носок и порванный ботинок. – Помоги мне дойти до двуколки. Все будет в порядке.
– Нет, Дэвид, не валяй дурака. Я сейчас оденусь и привезу доктора Портера. Ты объяснишь, что уронил ружье и нечаянно выстрелил себе в ногу…
– Нет, нет, нет, Джейни, – сердито перебил он меня. – Я уже доставил тебе достаточно неприятностей, а к тому же не нуждаюсь в докторе. – Он осторожно заковылял по комнате. – А, ничего страшного. Надо будет два-три дня полежать. Если возникнет необходимость, ты, наверное, сможешь приехать и отвезти меня. – Взяв мою руку, он крепко ее сжал, глядя на меня с довольно вымученной улыбкой. – Да благословит тебя Бог, Джейни. А теперь надень ботинки и пальто и помоги мне дохромать до двуколки. Мы поговорим об Элинор, когда я способен буду думать о ней, не мучаясь желанием совершить убийство. Дай Бог, чтобы кто-нибудь что-нибудь здесь мог поделать.
Вернувшись в постель, я долго лежала без сна. Чем больше я думала, тем больше соглашалась с Дэвидом, что мы бессильны против Вернона Куэйла до тех пор, пока Элинор остается у него в заложницах. Почти на заре в мой утомленный мозг пришла мысль, что, возможно, самое лучшее будет для меня и Дэвида пожениться и уехать к нему домой в Линкольншир, попытавшись там забыть о всех наших огорчениях и сердечной боли. Я спрашивала себя, сможем ли мы вычеркнуть их из памяти. Но сон наконец сморил меня.
Хотя мне почти не удалось поспать, в шесть часов я уже была на ногах и готовила себе завтрак, когда почтальон принес мне письмо от леди Гэскуин. Она дважды писала мне после моего возвращения, всего лишь пару страничек, заполненных новостями и сплетнями, но тон, впрочем, всегда был очень дружеский и теплый. Я не знала, радоваться ли мне этим письмам, потому что хотя мне было дорого самое незначительное известие об Адаме, разумом я понимала, что будет куда лучше, если моя дружба с Гэскуинами тихо увянет.
