Барбара Мецгер - Крылья любви
Жеребец был весь в мыле, когда они достигли Кипа, и Ардет, соскочив на землю, бросил поводья, не дожидаясь, пока их примет конюх. Он несся по лестнице, перескакивая через две и даже три ступеньки. Он ворвался в комнату Джини, где увидел толпу плачущих, ломающих в отчаянии руки женщин. На постели лежала его жена, белая как полотно.
Джини попросила всех уйти и протянула к нему дрожащие от слабости руки.
– Помоги, Корин, останови это, останови!
Он обнял ее. Это было все, что он способен был сделать.
– Я не могу, Джини. Я очень хотел бы, но не могу.
Она уткнулась головой ему в грудь.
– Ты можешь. Я знаю, что можешь. Ты спасал мужчин тогда, в лазарете.
– Им всего лишь надо было зашить раны. Ты же видела. Такое мог сделать каждый, главное – время.
– Но ты спас Питера, хоть и говорил, что не умеешь лечит такие болезни.
– То была чистая удача. Совсем иное дело.
– Неправда. Удача не имела отношения к выздоровлению Питера. Не имело значения и то, что из его комнаты убрали пуховые перины и подушки. Я видела, Питер умирал, но остался жив.
Он взял в руки стиснутые кулаки Джини.
– Джини, будь разумной. Я не волшебник, не хозяин над жизнью и смертью. Я сейчас даже не обладаю теми способностями, какими обладал в прошлом! Я должен был пожертвовать ими, чтобы остаться здесь и стать человеком, мужчиной.
– Стать мужчиной? – повторила она. – Кем же ты был раньше, мальчиком? Я тебе не верю. Я знаю, ты умеешь делать то, чего не умеют другие. Возможно, ты молишься иным богам, которые лучше слышат. Так помолись же, заклинаю тебя, помолись!
– Мои молитвы не помогут, Джини.
– Помогут, – настаивала она. – Или помогут твои эзотерические знания. Ты знал, что мой будущий ребенок – мальчик, ты мне это сказал. Значит, ты должен знать, как его спасти.
– Не знаю, Джини. Этого я не могу. – При всем его опыте, Ардет никогда не имел дела ни с чем подобным. – Слишком поздно, дорогая. Никто не в силах помочь.
– Нет! – Она разрыдалась и еле выговорила сквозь плач: – Этого не может быть!
– Мне очень жаль.
Ее мольбы перешли в гнев. Она оттолкнула Ардета.
– Это все из-за того, что он не твой сын, да?
Ардет был потрясен.
– Как ты можешь так думать? Ведь я говорил тебе, что усыновлю ребенка. Я молил силы небесные и земные, чтобы все это стало законным. Я собирался передать Спотфордам больше половины моих владений, только бы они не претендовали на первородство, тогда ребенок унаследовал бы графский титул, стал бы следующим графом.
– Нет, ты хотел, чтобы у тебя был родной сын. Этого хочет каждый мужчина.
– Я хотел и ждал рождения твоего сына.
Но Джини утратила способность рассуждать здраво и не слушала его.
– И ты убил его, потому что он был не твой сын, и его рождение вызвало бы еще один скандал. То, чего не сделал мышьяк, довершил ты своими зельями!
– Я думал только о том, чтобы спасти твою жизнь, спасти во что бы то ни стало. Всем известно, что далеко не всякая беременность завершается благополучным разрешением, то есть рождением ребенка. И никакой мышьяк, никакое противоядие тут ни при чем. Никто не знает истинных причин. Господи, Джини, я ни за что не причинил бы вреда ребенку. Как ты могла подумать, что я способен на такое злодейство?
– Я не знаю, как и что ты делаешь! Я не понимаю тебя и никогда не понимала. – Она сняла с пальца кольцо с рубином и швырнула его в Ардета. – Я никогда не просила у тебя бриллиантов и рубинов. Я вышла за тебя замуж ради спасения моего ребенка. И теперь я прошу тебя только об этом, а ты мне отказываешь. Уходи. Оставь меня одну. Ты и без того скоро покинешь меня. Так уходи теперь. Я тебя ненавижу!
Он понимал, что это говорит не сама Джини. Говорит, вернее, кричит ее горе, а не женщина, которую он взял в жены.
– Пожалуйста, выслушай меня.
Она с плачем уткнулась лицом в подушку. Ардет заговорил спокойно и достаточно громко, чтобы Джини могла услышать, если захочет.
– Это был и мой ребенок, Джини. Не по крови, пусть так, но он был моим будущим. Я понимаю, что сейчас, в отчаянии от случившегося, ты не поверишь мне, но для меня это большое горе, очень большое.
Ее сдавленные вскрики были все равно что нож острый для его сердца, они вызывали боль и ощущение беспомощности. Слезы выступили у него на глазах. Медленно, шаг за шагом начал он отходить от ее постели, надеясь, что она его остановит. Этого не случилось, и он ушел, потому что именно этого она хотела. В конце концов, он хоть это мог сделать ради нее.
Пока Джини поправлялась, граф не показывался ей на глаза. Мари сказала ему, что ей приказано держать дверь на запоре, и он не тратил время на попытки проникнуть к ней в спальню и попробовать снова объясниться с ней. Это лишь ухудшило бы ее состояние, и без того достаточно хрупкое. Она не выходила из своих комнат, но мисс Хэдли сообщила Ардету, что Джини уже не больна, а только очень подавлена.
Он объезжал свои владения в сопровождении Ричарда и просматривал счетные книги и другие документы вместе со Спотти. Он играл на бильярде с Фернеллом, чтобы удержать его от очередного посещения паба; еще он играл на своей флейте, исполняя долгие, протяжные мелодии, нежные и такие грустные, что все женщины в Кипе – все, за исключением Джини, – слушая их, утирали слезы. Некоторые, хоть и немногие, мужчины тоже доставали носовые платки, когда печальные звуки доносились до них из развалин старой крепости.
Нанес он визит и мисс Фриде Спотфорд в ее покоях, которые находились в изолированной башне самой дальней части современного замка.
Горничная отшельницы сообщила ему о согласии своей хозяйки принять его после того, как он передал свою просьбу в письменном виде. Что касается горничной, то на вопрос Ардета, знает ли она что-нибудь о Снелле, она ответила отрицательно, правда, добавила, что, по ее мнению, за деньги этот малый был готов на что угодно. Никаких особо близких отношений между ними не существовало, кроме тех, какие складываются у людей, служащих в одном доме. Однако глаза ее заметно покраснели от слез. Горничная привела Ардета к двери в гостиную мисс Спотфорд и, объявив о его приходе, тотчас удалилась.
Мисс Спотфорд выглядела старше своего брата, волосы у нее были сплошь седыми, как, впрочем, и у него, но настолько редкими, что в тех местах, где голова не была прикрыта кружевом чепчика, под ними видна была мертвенно бледная кожа. Ардет ожидал увидеть ее в инвалидном кресле, однако мисс Спотфорд достаточно хорошо передвигалась на собственных ногах, хотя слегка подволакивала левую, – Ардет заметил это, когда она встала и сделала несколько шагов, видимо, ради того, чтобы получше разглядеть своего посетителя. Один ее глаз был затянут бельмом, зато другой, зрячий и пронзительно-голубой, смотрел на Ардета пристально и с напряжением. Щеку женщины сверху донизу, до уголка губ, пересекал безобразный шрам, а шея была неловко свернута набок. Видимо, последствия постигшего ее несчастного случая.
