Жюльетта Бенцони - Рубин королевы
– Есть здесь какая-нибудь кровать, куда можно было бы вас перенести?
– Да... но это бесполезно. Я хочу умереть... прямо здесь. Там, куда они меня бросили... где я молил Всевышнего избавить меня... Я оказался... сильнее... чем думал.
Друзья подсунули ему под голову подушку и прикрыли истерзанное тело шелковым халатом; который сорвали с него палачи. Альдо очень нежно взял Симона за руку.
– Мы вытащим вас отсюда... будем ухаживать за вами! Теперь опасности больше нет, и...
– Нет... Я хочу умереть... Я выполнил свою задачу, я слишком сильно страдаю. Вы тоже справились со своим делом, вы оба, и теперь вы должны довести его до конца.
– Вы хотите отдать нам пектораль?
– Да... чтобы вы прибавили к ней этот... великолепный рубин... но здесь ее нет. Я расскажу вам...
– Подождите минутку! – попросил Адальбер. – Дайте мне прикончить этого старого бандита. Не хотите же вы, чтобы он услышал то, что не смог вырвать у вас под пытками?
– Нет... хочу! Ему от этого станет только хуже, когда... вы установите здесь... бомбу замедленного действия, которую я всегда держу наготове на случай необходимости во всех своих резиденциях. Мы уйдем с ним вместе... и я увижу, может ли ненависть... продолжаться... в вечности.
– Вы хотите взорвать половину города? – в ужасе спросил Альдо.
– Нет... не пугайтесь!.. Над нами... чистое поле. Вы сами увидите, когда выйдете отсюда... через эту дверь!
Его рука приподнялась, указывая в глубину старой часовни, но тотчас упала, обессилевшая, на ладонь Альдо. Тот хотел было что-то сказать, но Хромой остановил его.
– Дайте мне договорить... Вы унесете это ожерелье... Вы поедете в Прагу: там покоится священная пектораль... в одной из могил еврейского кладбища... Дайте мне пить!.. Коньяку!.. Он там, в шкафу, справа.
Адальбер бросился к шкафу, наполнил стакан и с материнской заботливостью дал умирающему выпить несколько глотков.
Лицо Симона с заострившимся носом и смертельно бледными щеками чуть-чуть порозовело.
– Спасибо... На кладбище вы найдете могилу Мордехая Майзеля, который был у Нас городским головой во времена императора Рудольфа. Там я ее зарыл после того, как... сбежал из своего богемского замка... Иегуда Лива поможет вам, когда вы все ему расскажете...
– Многое ему уже известно, – сказал Альдо, – и я хотел бы рассказать об этом вам. Мы следовали за вами почти по пятам и...
Огонек интереса загорелся в единственном голубом глазу Симона, когда-то таком ярком, а теперь почти выцветшем. Изорванные губы, прикрывавшие рот с выбитыми зубами, даже сложились в подобие улыбки.
– И правда... я так и не знаю, где... был рубин. Как вы его отыскали?.. Это станет моей последней радостью...
Не обращая больше внимания на старого Солманского, которого Адальбер на всякий случай прикрутил к креслу веревками, снятыми с его жертвы, Морозини рассказал обо всем, начиная с видения в севильской ночи и закончив убийством Дианоры. Аронов слушал его со страстью, казалось, действовавшей, словно исцеляющий бальзам, на его истерзанное тело.
– Значит, мой верный Вонг... умер? – произнес он. – Он был последним моим слугой, самым верным, после Эли Амшеля. Я... расстался с другими, когда мне пришлось скрываться... Что до вас обоих... я никогда не смогу отблагодарить вас... за все, что вы сделали. Благодаря вам священная пектораль вернется на землю Израиля... но, к несчастью, я больше не могу снабжать вас деньгами...
Каркающий голос Солманского словно, рашпилем скребнул по нервам всех троих:
– Хорошо тебя обобрали, а, старый прохвост? Тот самый день, когда мой дорогой сын изловил Вюрмли и сделал его своим другом, был благословенным днем. Тебя разорили, загнали в угол, затравили, почти убили!
– Нечем гордиться, – с уничтожающим презрением бросил ему Морозини. – Ты умрешь и даже не увидишь пекторали. Ты потерял все.
– Осталась еще моя дочь... твоя жена; и, поверь мне, она всегда знает, что делает. Сейчас она в твоем доме и она носит ребенка, которому достанется твое имя, все твое состояние и которого ты даже не увидишь, потому что она отомстит за нас...
Альдо, пожав плечами, повернулся к нему спиной.
– Да? Ну, мы еще поглядим! Не слишком-то полагайся на эту утешительную мысль! Но... хорошо, что ты меня предупредил.
Затем он обратился к Симону:
– Кстати, о пражском раввине, могу ли я задать вам один вопрос?
– Я ни в чем не могу вам отказать... только спрашивайте побыстрее! Мне уже не терпится расстаться с этими лохмотьями кожи и обломками костей...
– Как получилось, что вы никогда не встречались, Иегуда Лива и вы? И тем не менее он знает о вас, как знает и о вашей миссии...
– Я не хотел обращаться к нему, чтобы не подвергать его опасности. Он слишком много значит для Израиля, потому что он, великий раввин, и есть настоящий хозяин пекторали. Теперь следует выполнять его приказания... А сейчас вы должны найти потайную дверь...
Симон хотел приподняться, но все кости у него были раздроблены, и он закричал от боли. Альдо с бесконечной нежностью обнял его, и был награжден признательным взглядом.
– Черный бархатный занавес... между двумя книжными шкафами... Отдерните его, Адальбер!
– Там за ним глухая стена, – исполнив приказание, сказал археолог. – И еще – узкий витраж.
– Отсчитайте пять камней вниз от левого угла... этого витража и поищите неровность на шестом... Когда найдете, нажмите на это место!
Теперь все смотрели на Адальбера, который в точности следовал инструкциям. Они услышали легкий щелчок, и тотчас в открывшееся прямо в стене отверстие ворвался холодный ночной воздух.
– Хорошо, – прошептал Симон. – А теперь... бомба! Снимите подставку для факела, ближайшую к железному сундуку... и ковер, который висит под ней.
– Там маленькая дверца.
– Устройство за ней... Несите его сюда...
Минутой позже египтолог извлек сверток, в котором лежали палочки динамита и взрыватель, снабженный часовым механизмом, и положил все это на запятнанный кровью мрамор стола.
– Который час? – спросил Симон.
– Половина девятого, – ответил Альдо.
– Так... поставьте часы... на без четверти девять... нажмите на красную кнопку... и бегите отсюда так быстро, как только сможете!..
Приступ боли заставил его дернуться в объятиях Альдо, он не замедлил запротестовать:
– Четверть часа? И вы хотите мучиться еще столько времени?
– Да... да, потому что он... вон тот... он еще полон сил... и его агония будет куда более жестокой... Уходите отсюда!.. Прощайте... дети мои!.. И спасибо! Если что-то вам здесь нравится... возьмите это себе, и молитесь за меня... особенно тогда, когда народ Израиля вернется на свою землю... О Господи!.. Положите меня... Альдо!
