Достоин любви? - Гэфни Патриция
— Ваша милость, — пролепетала Рэйчел, и тут у нее перехватило горло. Закрыв глаза, она хрипло прошептала: — Ваша милость, не могли бы вы… Я не вполне…
Ее прервал тихий ропот голосов. Казалось, все посетители у нее за спиной заговорили разом. Рэйчел прекрасно понимала их нетерпение, но ей хотелось дать правильный ответ, а главное — не лишиться при этом чувств.
— Ваша милость, — попыталась она еще раз, стараясь говорить громче.
Сердитый крик покрыл все остальные голоса в комнате:
— Почему она в кандалах?
Кто-то начал объяснять:
— Потому что она…
— Освободите ее!
— Она…
— Освободите ее!
Констебль Бэрди сунул ключ в замок наручника на ее правом запястье, потом отпер левый. Кандалы упали с ржавым лязгом. Рэйчел вдруг почувствовала себя невесомой и даже испугалась, что вот-вот оторвется от земли и взлетит. Ей представилось, как она парит над переполненным залом, и это вынудило ее вновь судорожно уцепиться за перекладину. Бэрди повернулся боком, и за его сутулыми плечами Рэйчел увидела Себастьяна.
Он промок насквозь и где-то потерял шляпу. Вода стекала с его волос и бежала по лицу, капая на сюртук, мокрая рубашка облепила ему грудь. Тяжело дыша, он встал между ней и судейским столом. Его глаза горели, как раскаленные угли, ей казалось, что она со своего места ощущает их жар. И еще она почувствовала, что он колеблется, не зная, как поступить: ему хотелось подойти к ней, дотронуться до нее, но он остался на месте, широко расставив ноги и стиснув руки в кулаки. Вокруг его сапог на полу уже образовались довольно внушительные лужи. Рэйчел отчетливо видела, что Себастьян готов полезть в драку. Он старался овладеть собой, но ему это плохо удавалось.
— Милорд! — громко воскликнул мэр Вэнстоун, поднимаясь на ноги. — Мы не были осведомлены о вашем возвращении. Мы…
— Да, это заметно, — прорычал Себастьян; огонь, полыхавший в его глазах, превратился в открытую враждебность, и он охотно обратил ее против Вэнстоуна, словно радуясь тому, что нашел законный выход своему гневу.
— Может быть, присоединитесь к нам, — чопорно предложил Вэнстоун, — раз уж вы почтили нас своим присутствием?
И он коснулся рукой спинки пустого стула рядом с собой.
Себастьян пропустил приглашение мимо ушей.
— Почему миссис Уэйд была в кандалах?
— Милорд, она была задержана в Плимуте в тот момент, когда разузнавала на пристани о кораблях, отплывающих в иностранные порты. С этого момента с ней — не без основания, как я полагаю, — обращались как с арестанткой, замышляющей побег.
— Что за вздор! — отчеканил Себастьян с таким обжигающим презрением, что Вэнстоун вспыхнул. — Почему ей запрещено быть в Плимуте, или в Брайтоне, к примеру, или в Дувре и разузнавать о чем угодно на свете?
— Потому что, — мягко вставил капитал Карнок, — миссис Уэйд была оставлена под вашим попечительством с тем условием, что она не покинет Линтон-холл до вашего возвращения, милорд. По крайней мере такова была договоренность, которой мы с вами достигли накануне вашего отъезда.
Кто-то удовлетворенно хмыкнул. Себастьян стремительно обернулся на звук и увидел Салли во втором ряду.
— Ты, — процедил он сквозь зубы, грозно двинувшись навстречу бывшему приятелю. — Что ты здесь делаешь?
Салли обхватил руками колено и небрежно откинулся на спинку скамьи, старательно притворяясь равнодушным, хотя блеск в глазах выдавал его возбуждение.
— Это ведь публичные слушания, не так ли? Себастьян, мой старый друг, я бы их не пропустил ни за что на свете!
Сидевшая рядом с ним Вайолет Коккер захихикала, прикрывая рот рукавом.
Холодный убийственный гнев охватил Себастьяна. Рэйчел даже подумала, что, если бы Вэнстоун не отвлек в этот момент его внимание, он набросился бы на Салли с кулаками.
—Милорд, тщетные оправдания миссис Уэйд сводятся к несуществующему, по всей видимости, письму от министра внутренних дел, аннулирующему условия ее освобождения. Если бы подобный документ существовал, дирекция тюрьмы, наместник графства и мы, мировые судьи данного округа, были бы, вне всякого сомнения, осведомлены. Однако никто не поставил нас в известность о нем, и в то же время — прошу меня простить, милорд, — но я совершенно уверен, что Ее Величество не поддерживает секретной переписки с осужденными преступниками. В отсутствие каких-либо доказательств…
— Такое письмо было, — перебил его Себастьян.
— Со всем уважением к вам, милорд, вы его видели?
— Нет, я полагаю, оно было украдено.
— Украдено? Как странно! У вас имеются доказательства…
— Кто вас надоумил? Кто вас подбил на это? Салли? Сколько он вам заплатил, чтобы отправить ее обратно в тюрьму?
Лицо мэра побагровело, он с достоинством выпрямился.
— Да как вы смеете? Богом клянусь, сэр, это гнусная ложь! Я требую извинений.
Себастьян резко повернулся к Салли. Тот ухмыльнулся ему в лицо с нескрываемым торжеством, к которому примешивалось удивление,
— Не докажешь, д’Обрэ. Хотя погоди, ты же теперь Мортон, разве нет? Граф Мортон, разрази меня гром! Но это дела не меняет. Ты все равно не сможешь ничего доказать.
Себастьян пришел в неистовство, но тут сквозь ропот возбужденной публики и негодующие возгласы Вэнстоуна, отчаянно застучавшего кулаком по столу, чтобы навести порядок, до него донесся тихий настойчивый голос, зовущий его по имени. Он обернулся и посмотрел на Рэйчел. Одной рукой она цеплялась за барьер, другую простирала вперед, словно стремясь дотянуться до него, остановить. Страдание, написанное на ее лице, заставило его опомниться.
Так он ей ничем не поможет. Ему хотелось как можно скорее вытащить ее отсюда, применив силу, если понадобится (он просто умирал от желания дать кому-нибудь по физиономии), но если он потеряет самообладание, то лишь сыграет на руку Салли. Он не должен заразиться мучительным страхом Рэйчел, ему надо сохранить голову на плечах.
Решительно повернувшись спиной к Салли, Себастьян спросил у мэра, все еще кипевшего праведным негодованием:
— В чем обвиняют миссис Уэйд? Я хотел бы еще раз услышать выдвигаемые против нее обвинения.
— Она…
— Она пропустила несколько визитов к Бэрди, не так ли?
— А также к констеблю округа. Кроме того, она…
— Почему ее не известили? Раз она не приходила отмечаться, почему никто на это не обратил внимания?
Тут заговорил констебль Бэрди:
— Один раз миссис Уэйд была уведомлена письмом, милорд. Я напомнил ей в письменной форме, что она пренебрегает своими обязанностями,. не являясь ко мне с визитом.
— И что же было дальше?
— Миссис Уэйд ответила письмом, в котором говорилось, что она «освобождена от этой обязанности».
— И после этого вы ничего больше не предприняли? За исключением того, что явились ее арестовать?
Бэрди лишь неопределенно пожал плечами в ответ.
Себастьян выругался сквозь зубы.
— Что еще?
— Ее штраф, милорд, — промямлил констебль. — Она перестала выплачивать свой штраф.
— Сколько она задолжала? В общем и целом?
Бэрди откашлялся и почесал себя за ухом.
— Ей полагалось выплачивать по десять шиллингов в неделю. Она пропустила четыре недели подряд.
— Она задолжала два фунта?
Себастьяну пришлось сделать над собой неимоверное усилие, чтобы не расхохотаться вслух. Он вытащил кошелек и выхватил из него пачку денег, с трудом удерживаясь от искушения затолкать купюры прямо в глотку констеблю.
— Вот, — скрипнул он зубами, — теперь ее штраф уплачен.
Вэнстоун вновь занял свое место. Состоял ли он изначально в сговоре с Салли или нет, обвинение, брошенное Себастьяном, превратило его в опасного врага.
— Лорд Мортон, — заговорил он с ледяной вежливостью, — самым серьезным обвинением, выдвинутым против миссис Уэйд, остается предпринятая ею попытка совершить побег. От него нельзя так просто отмахнуться. Оно говорит само за себя и является, по нашему убеждению, достаточным основанием для того, чтобы вернуть ее дело на рассмотрение окружного суда присяжных.
