Сьюзен Кинг - Пронзенное сердце
Питер, казалось, удивился.
— Ты собираешься сделать предложение леди Элрис?
— Нет. Я вовсе не собираюсь никому делать предложение. Я уже женат.
— Что?! — В два шага Питер оказался у стола. — На ком?
— На леди Эмилин.
Недоверчиво покачав головой, Питер потянулся к кружке.
— Гром небесный! Николас, срочно давай сюда самый крепкий эль! Я должен укрепить свою кровь, прежде чем услышу это!
Глава 19
У Гарри резались зубки. Эмилин держала его на руках и ходила взад-вперед по комнате. На кровати под балдахином Изабель спала рядом с громко храпящей Тибби. Кристиен свернулся калачиком на узкой постели прямо на полу.
Дети уснули, несмотря на беспокойство Гарри, и Эмилин уговорила Тибби тоже немного отдохнуть. Гарри поспал совсем чуть-чуть и, проснувшись, снова начал плакать, пытаясь запихнуть в рот кулачки.
Несколькими днями раньше Эмилин и Тибби заметили его распухшие десны и решили, что помочь сможет только время. Но время не принесло облегчения. Решив, что малыша может беспокоить боль в ушах, они пытались вылечить его теплыми компрессами и луковыми каплями. Но сейчас Эмилин видела, что виноват очередной зуб.
— Пойдем погуляем, горюшко мое, — вздохнула Эмилин.
— Гулять, гулять, — повторял со слезами мальчик, пока Эмилин заворачивала его в шерстяное одеяло и сама надевала плащ.
С укутанным малышом на руках Эмилин тихо прошла по темному коридору и поднялась по каменным ступеням на крепостную стену, где воздух был свеж и прохладен.
Фокус удался. Внимание Гарри переключилось с собственных страданий на окружающий мир. Он обнял сестру за шею, озираясь по сторонам. Вот мимо прошел часовой и коротко им кивнул. Стража уже не удивлялась — Эмилин не впервые разгуливала вот так по ночам. Она показала Гарри звезды на черном небе, круглую желтую луну, словно яблоко, висевшую над самой высокой башней. Малыш весело защебетал, но через несколько минут снова захныкал и принялся кусать пальцы. Эмилин достала из кармана кусочек чистой кожи, которую Тибби вымочила в сладком вине.
Пока Гарри жевал и сосал кожу, девушка шагала с ним по стене. Когда же он успокоился, она крепче обняла его и вздохнула, глядя на мерцающие звезды. Николас отсутствовал так долго, что ей начало казаться, будто он специально затягивает свое возвращение из-за того, что она в Хоуксмуре. Она очень скучала, хотя и боялась встречи.
Эмилин понимала, что ситуация в долине сложна, что страсть короля Джона к мести может лишь ухудшить положение и оттянуть еще на несколько недель возвращение Николаев. Несколько недель одиночества и, возможно, реальная угроза Хоуксмуру. Хартия, подписанная в июне, не разрядила напряженной политической ситуации в Англии, и бароны, верившие, что она будет соблюдена, могли скоро оказаться в ловушке.
Недавно, когда дамы сидели в комнате леди Джулиан, она сказала, что Николаев отлучили от церкви. Эмилин восприняла это с неподдельным ужасом, поскольку отлучение считалось несмываемым позором. Если душа лишалась покровительства церкви, то она не могла уже надеяться на спасение и оказывалась незащищенной перед силами дьявола. А для рыцаря смерть всегда не за горами особенно сейчас, когда в стране такая неразбериха.
На руках у сестры Гарри внезапно запел своим тоненьким некрепким голоском, и Эмилин невольно рассмеялась, услышав простые слова песенки. Ветер трепал кудри малыша, а заодно и прядку ее волос, выбившихся из-под капюшона.
Неожиданно за спиной раздался звук шагов.
— Это что такое? Два новых часовых? Ну, теперь уж наши враги должны быть начеку!
Услышав низкий голос, Эмилин резко повернулась и едва не лишилась чувств от неожиданности.
Николас приблизился. Эмилин стояла на месте, пытаясь унять биение сердца.
— Миледи, — пробормотал он, откидывая капюшон своего темного плаща. Прохладный ветер донес до Эмилин запах дыма и лошадей и взъерошил его волосы. Он стоял на расстоянии всего лишь вытянутой руки от нее.
Эмилин отодвинула голову Гарри от своего лица.
— Приветствую вас, милорд! — сдержанно произнесла она. — Я не знала, что вы уже вернулись.
— Мы приехали уже после того, как стемнело.
— Значит, вы сюда ненадолго, как обычно?
— Я вернулся, миледи, — спокойно и негромко произнес Николас. — Навсегда.
Ее сердце застучало еще сильнее. Хотя она горько жалела о тех злых и неосторожных словах, которые успела ему наговорить, обида за его предательство моментально вернулась, острая, словно нож, приставленный к груди. Густой, как мед, низкий голос, такой знакомый, казалось, ее душе.
Сердце билось, словно глупая курица, дышать стало трудно. Его голос, черты осунувшегося липа, спокойное внимательное выражение глаз, казалось, приобрели какую-то власть над ней, вызывая в душе одновременно чувства боли и удовольствия. Она ощущала себя одновременно и счастливой, и несчастной, и смущенной.
Глядя на Николаса при свете луны, Эмилин решала, откажется ли он от их клятвы. Ведь при желании тайный брак так легко расторгнуть.
— Ну, миледи, — наконец произнес барон, — позвольте пожелать вам спокойной ночи.
— Милорд… — она сделала шаг вперед, желая задержать его, сказать ему что-то, и в то же время боясь, что снова возникнут сложности. — Вы видели Мэйзри и Элрика? Как они?
Барон кивнул.
— У них все в порядке, хотя Уайтхоук угрожал им, как и многим другим.
— Вы поэтому так долго не возвращались? Николас, не отрываясь, смотрел на нее. Полная луна освещала его голову так, словно над ним сиял нимб. Гарри хныкал на руках, и Эмилин старалась укачать его, одновременно разговаривая с бароном.
— Да, именно поэтому я уехал и отсутствовал так долго. Аббат попросил меня стать лагерем в долине ради безопасности крестьян — до тех пор, пока архиепископ не пришлет своего эмиссара.
Николас казался спокойным и уравновешенным — без того напряжения и злобы, которых Эмилин ожидала от барона. Ветер капризно играл его волосами, но он продолжал неотрывно смотреть на нее. Стоя здесь в ярком свете луны, без доспехов, небритый, с развевающимися волосами, он сейчас был Черным Шипом, а не бароном.
— Так епископские посланники прибыли?
— Да, но добирались они очень долго. Уайтхоук уехал прежде, чем они появились.
— Значит, ничего не улажено?
— Сейчас настал хоть какой-то мир, пусть лишь потому, что Уайтхоук отсутствует. Приближается зима, архиепископ больше никого не пошлет на север, а Уайтхоук отказывается ехать в Йорк.
— Когда спор уладится и, разумеется, в пользу монастыря, согласится ли ваш отец с решением?
— Когда он узнает, что беззаконие и тирания не добыли ему того, к чему он так стремился? Не знаю, — барон пожал плечами. — Скорее всего, он просто направит свою ярость на что-нибудь другое. — Николас колебался, будто хотел сказать что-то еще.
