Пенелопа Уильямсон - Под голубой луной
Что-то схватило ей за ногу, и Джессалин закричала, но тут же поняла, что это леди Летти. Снова упав на колени, она обеими руками обхватила бабушку за узкие плечи. Грудь леди Летти судорожно вздымалась – она боролась за каждый вдох.
Под дверь начали просачиваться клубы дыма. Джессалин еще крепче обняла бабушку. Схватив внучку за руку, старая леди простонала:
– Оставь меня… Я слишком стара…
На ночном столике стояла бутылка ячменного отвара. Оторвав подол ночной рубашки, Джессалин щедро намочила его в отваре и влажными тряпками закрыла нос н рот себе и бабушке. Несколько мгновений она наслаждалась солодовым запахом ячменя, но его почти сразу сменил запах гари.
Джессалин поставила бабушку на ноги, с такой же легкостью, с какой подняла бы с пола упавшую мелкую вещицу. Страх, молодость и решимость придали ей сил.
Почти неся на руках высохшее тело старой леди, Джессалин двинулась к двери. Единственный путь к спасению лежал через холл и вниз по лестнице. Большие окна спальни выходили на мощенный камнем двор и были слишком высоко. Сама она скорее всего отделалась бы парой сломанных костей, но ведь с ней была бабушка.
Спотыкаясь, Джессалин пробиралась к лестнице. Холл уже пылал. Горло саднило. Казалось, что с каждым глотком внутрь попадает жидкое пламя. Легкие горели, кожа покрылась ожогами. В ушах стоял гул огня, он был громче любого ветра, громче самого свирепого шторма.
По лестнице тоже змеились ручейки огня. Джессалин глянула вниз, и ей показалось, что она смотрит в жерло огромной печи. Огонь казался живым голодным зверем, который, насыщаясь, все разрастался и разрастался, становясь еще горячее и голоднее. Мир пылал, словно огромное кровавое озеро.
Леди Летти вцепилась в руку внучки, стараясь вывести ее из оцепенения.
– Мы там не пройдем, девочка, – задыхаясь проговорила она.
Джессалин ударила дрожь. Внизу их ждала смерть. Ужас вытеснил из ее легких последние остатки воздуха. Бабушка была права – им ни за что не добраться до входной двери через этот ад. Оставалась только комната самой Джессалин. Оттуда можно было выбраться на навес над окном гостиной, а с него попытаться спуститься на землю. Конечно, там тоже было довольно высоко, зато внизу была земля, а не гранит.
Они повернули назад. С потолка, едва не раздавив их, рухнула горящая балка, но Джессалин не обратила на нее внимания. Дверная ручка накалилась еще сильнее, но Джессалин была к этому готова и даже не вскрикнула. Старомодная кровать, на которой она спокойно проспала столько ночей, превратилась в огромный костер. Прислонив леди Летти к стене возле окна – единственной, до которой еще не добрался огонь, Джессалин схватила стул и выбила окно. Перевалив бабушку через подоконник на низкую крышу, она собралась было повернуть обратно, чтобы спасти Бекку, но в это время вспыхнула дверь, и ревущий огонь ворвался в комнату. Невыносимый жар отшвырнул Джессалин к окну. Рыдая и задыхаясь, она вскарабкалась на подоконник.
Они стояли вдвоем на покатой крыше, глубоко вдыхая холодный ночной воздух. Морской ветер трепал волосы Джессалин и развевал ее оборванную ночную рубашку. Обожженная кожа горела. Однако гостиная под ними пылала вовсю, и кедровые доски под ее босыми ногами становились все горячее. Было ясно, что через несколько минут вспыхнут и они.
Внизу послышались какие-то звуки, и Джессалин разобрала свое имя.
– Бекка! – закричала она и сама испугалась своего осипшего голоса. – Принеси лестницу! Из конюшни! Быстрее!
Бекка что-то кричала, показывая в сторону конюшен. Повернувшись туда, Джессалин увидела Пруденс – единственную лошадь, которая по-прежнему жила в Энд-коттедже, и выбегающего следом за ней мужчину с зажатой под мышкой стремянкой.
Послышался громкий треск, и ноги Джессалин обдало жаром. Это вспыхнул потолок гостиной. Но мужчина уже успел добраться до них и подхватил на руки бабушку. Это был Дункан – слуга графа.
Джессалин спустилась по лестнице вслед за ним. Как только ее босые ноги коснулись влажной, прохладной земли, выдержка изменила ей. Колени подогнулись, и она чуть не упала.
– Мисс Джессалин! – испуганно закричала Бекка, подхватывая ее. – О, мисс Джессалин! Пожалуйста, не падайте в обморок здесь. Пойдемте туда, где безопасно.
Дункан перенес леди Летти в небольшую рощицу из дикого ореха и кустов боярышника, подальше от тлеющих углей и удушливого дыма. Джессалин, опираясь на Бекку, последовала за ними.
Леди Летти усадили, прислонив к стволу дерева. От красноватых отблесков пожара лицо старой леди казалось вымазанным кровью, а ночной чепец с золотыми кисточками делал ее вид еще более жутким. Встав на колени, Джессалин коснулась морщинистой щеки.
– Бабушка, ты цела?
Леди Летти взглянула на догорающий дом и сразу же отвернулась.
– Умереть… – задыхаясь, тихо прошептала она. – Вам надо было позволить мне умереть.
Джессалин заплакала. Сидя на корточках, она слегка раскачивалась, позволяя слезам свободно струиться по лицу.
– Бабушка… бабушка, – тихо повторяла она.
Тело леди Летти сотрясал приступ кашля.
– Старая леди наглоталась слишком много дыма. – Дункан обращался к Джессалин, но та ничего не слышала – она все так же раскачивалась и рыдала. Дункан выпрямился и положил большие руки на плечи Бекке. – Ты умеешь быстро бегать, девочка?
Бекка, сглотнув слезы, кивнула.
– Тогда быстро беги за доктором.
Глядя на него расширенными от ужаса глазами, Бекка снова кивнула. Дункан крепко поцеловал ее, развернул и слегка подтолкнул в нужном направлении.
– Давай поскорее, малышка.
Бекка сорвалась с места и помчалась вдоль прибрежных скал, а ей навстречу по узкой тропинке от Сирхэй-холла мчался одинокий всадник. Он подлетел к тому, что осталось от Энд-коттеджа. Со стороны казалось, что он сейчас погонит лошадь прямо в огонь. Но животное оказалось умнее и, встав на дыбы, сбросило всадника, который, впрочем, тотчас же вскочил на ноги и закричал как безумный:
– Джессалин!
Дункан подоспел как раз вовремя, чтобы не дать ему ринуться в горящий дом. Схватив графа за плечи, он развернул его к себе. Граф успел натянуть только брюки и сапоги, и пальцы слуги крепко впились в обнаженное, вспотевшее тело.
– Она здесь. Она уже в безопасности.
Черные, безумные глаза буравили лицо Дункана. Но вот граф откинул голову назад, закрыл глаза, и его грудь судорожно дернулась. Как будто он пытался подавить рыдание. Или крик.
Однако кто-то и в самом деле кричал. Дункан поднял голову и увидел небольшого рыжего кота, сидевшего на самой высокой точке крыши и истошно оравшего от страха и ярости.
