Саманта Джеймс - Непокорное сердце
НЕТ! ОН НЕ МОЙ ВОЗЛЮБЛЕННЫЙ! ЭТО ТЫ, И ТОЛЬКО ТЕБЯ Я ЛЮБЛЮ!
Шане захотелось прокричать это, но она промолчала. Промолчала из гордости, взглянув на его резкое, нахмуренное лицо.
– Ты хочешь сказать, что я принуждала тебя выполнять свои желания? – она осмелилась выплеснуть наружу свою ярость, но, не показывая душевной боли. – Я только игрушка в ваших руках для удовлетворения вашей страсти!
Игрушка для удовлетворения страсти? «Нет, – подумал Торн, – никогда». Он уже отчаянно ругал себя, удивляясь, как ему взбрело в голову так ее оскорбить. Ведь он считал себя таким умным! Она же сказала, что отдаст ему все, и так и сделала. А он взял ее всю и даже более, Торну хотелось так завладеть ее сознанием, чтобы она никогда не думала о другом мужчине, а особенно о Барисе, не вспоминала при этом о нем, о его ласках любви.
Лицо графа исказила гримаса. Он хотел быть уверен, что это он, а не Барис, владеет ее душой и телом. Но пока Торн старался достичь этого, Шана сама завладела его душой, заставляя забыть всех остальных женщин. Граф испытывал с ней самые высшие, неземные мгновения страсти, которые не смог бы испытать ни с какой другой женщиной. И Торн понял, что это она завладела им. Навсегда.
Но он не собирался раскрывать перед ней свою душу. Де Уайлд встал. Его темные глаза яростно сверкнули.
– Вы порадовали меня, принцесса, даже гораздо больше, чем вы думаете. Но ваши уловки шлюхи были напрасны, так как жизнь вашего возлюбленного не в моей власти. Судьба Дракона находится в руках короля.
Шана не поняла его оскорбления. Она никогда еще не видела Торна таким непреклонным и отчужденным.
Граф повернулся к ней спиной и взял ножны и меч.
– Я не знаю, как долго меня не будет, принцесса.
Шана подскочила, как ужаленная, прижимая покрывало к груди.
– Ты уходишь?
– Да, и вернусь с вердиктом короля. – Торн холодно посмотрел на нее. – Дракон слишком дорого нам обошелся, и я предупреждаю, что Эдуард не будет снисходителен.
Он не соизволил поцеловать принцессу или приласкать, и, даже не взглянув на нее, отправился к выходу с оружием в руках.
Шана упала на подушки и зарыдала. Ее сердце бешено колотилось. Когда они оказались в домике лесника, она поверила, что, возможно, есть надежда на то, что они с Торном когда-нибудь будут счастливы. Но какой же наивной она была! Теперь, когда они вернулись в Лэнгли, Шана была вынуждена столкнуться с правдой, постылой правдой, которую она забыла…
Он был всего лишь врагом, привыкшим завоевывать.
Казалось, ей ничего не оставалось делать, как ждать его возвращения. Принцессу словно молнией поразило, когда Джеффри сказал, что Торн дал ясно понять, что ни ей, ни сэру Грифину не разрешается видеть Бариса.
И хотя Шана уже ничему не удивлялась, она не могла избавиться от душевной боли, которая постоянно преследовала ее. Ведь только она знала, что граф отдал такой приказ, потому что хотел полностью ею распоряжаться, а не только из ревности. Шана подумала, что он сделал это еще и из злости и, возможно, из желания увидеть ее покорной.
И именно сейчас девушка поняла то, о чем думала на протяжении уже нескольких дней. Она не любила больше Бариса. Да и вообще, любила ли когда-нибудь? Но все равно она не могла не думать о нем. Он всегда останется дорог ее сердцу.
Шана действительно боялась за его жизнь. И не без оснований.
Дни мелькали один за другим. С тех пор, как уехал Торн, прошла почти неделя. Шану терзали мысли о Барисе и беспокойство. Слова графа не выходили у нее из головы: «Я предупреждаю, что Эдуард не, будет снисходителен».
Девушка поведала свои мысли Грифину, когда они гуляли около сада. Она вся дрожала, хотя это не имело никакого отношения к осенней прохладе.
– Боюсь, что англичане не простят его, – проговорила она, еще плотнее запахнув плащ на своей груди. – Они хотят отомстить за жизни погибших, и теперь, когда Барис находится в их в руках, ему придется расплачиваться за все.
Грифин согласно кивнул, а на его лице тоже читалось беспокойство.
– Они очень сильно настроены против Дракона. Я слышал, как один из рыцарей сказал, да и все в окрестности об этом говорят, так вот, один из рыцарей короля вчера вернулся и сказал… – Грифин резко остановился.
Шана впилась в него острым взглядом.
– Что? – потребовала она. – Что он сказал?
Грифин не отвечал. Леденящее предчувствие охватило ее душу. Она с беспокойством посмотрела старому рыцарю в лицо и умоляюще дотронулась до ее руки.
– Грифин, я не ребенок, которого надо опекать и оберегать, скажи мне!
Он тяжело вздохнул. Шана, наверное, впервые увидела слезы у него в глазах, которые он тут же смахнул рукой. Девушка заметила, что Грифин сразу как-то осунулся и постарел.
– Он говорит, что Дракона повесят, миледи, – в его голосе чувствовалась покорность, – как только вернется граф.
ПОВЕСЯТ. Казалось, что к Шане протянулись темные невидимые руки и начали ее душить. Земля покачнулась у нее под ногами. В желудке все сжало. Девушка прижала тыльную сторону ладони ко рту, так как она поняла, что ее вырвет.
Грифин помог ей добраться до ближайшей скамьи.
– Миледи, – воскликнул он. – Миледи, вы нездоровы?
Шана с трудом проговорила:
– Я… Я хорошо себя чувствую.
Она не сказала ему, что оказывалась жертвой за этот короткий промежуток времени гораздо чаще, чем когда-либо. Шана понимала, что это не может долго продолжаться. Она стала глубоко дышать, чтобы избавиться от тошноты. И как только она смогла подняться, Грифин быстро отвел ее в комнату, где принцесса могла отдохнуть одна.
Шана не хотела звать его назад, но и не могла уснуть. Вместо этого она взад-вперед ходила по комнате и пребывала в отчаянии. У нее все сжалось внутри от ужаса, она настойчиво искала выход из сложившейся ситуации.
Душа принцессы кричала. Она не могла позволить англичанам погубить Бариса. Но как она могла освободить его? Господи, как?
Шана подбежала к двери и широко ее распахнула, собираясь спуститься вниз, чтобы найти сэра Грифина. Но нет, на ходу решила девушка. Она не сможет еще раз видеть, как его будут бить кнутом. Но и дать погибнуть Барису она тоже не могла. Шана чувствовала, что обязана быть ему преданной, даже без любви. И неожиданно ее осенило, что она будет делать. Но она должна сделать это одна. Мысли летели, сердце бешено билось. За это ей придется заплатить неимоверно высокую цену… Способна ли она так рисковать?
Торн придет в ярость. Боже милостливый, он может никогда ей этого не простить.
Но ее внутренний голос подсказывал, что теперь это не имеет никакого значения. Она не может потерять то, что никогда ей не принадлежало.
