Джулия Гарвуд - Львица
– Змея брата не была ядовитой.
– О Боже!
Она засмеялась, услышав дрожь в его голосе.
– Отец вскоре успокоился. Шаман объявил, что духи уберегли меня. Понимаешь, я же была их львица. Мама сказала, что отец очень переживал, когда я заплакала. Спустя немного времени он взял меня с собой покататься, а во время вечерней трапезы разрешил мне сидеть у него на коленях.
Аналогия была слишком удачной, чтобы Лайон упустил случай.
– Вот видишь, Кристина, твой отец испугался. Он любил тебя так сильно, что, увидев, в какой ты опасности, потерял самообладание. Точно так же, как я вчера.
Он повернул ее, чтобы посмотреть ей в глаза.
– Его долг был в том, чтобы сберечь тебя для меня.
Кристина медленно кивнула.
– Думаю, тебе бы понравился мой отец. Ты во многом очень похож на него. Ты такой же самоуверенный. О, не хмурься, Лайон! Я сделала тебе комплимент, сказав, что ты самоуверенный. И очень грозный.
Она говорила так искренне, что Лайон не стал обижаться.
– Как зовут твоего отца?
– Черный Волк.
– Я ему понравлюсь?
– Нет.
Он не обиделся. По правде говоря, он едва сдерживал смех.
– Не хочешь сказать мне почему?
– Он ненавидит белых, не доверяет им.
– Поэтому ты такая подозрительная?
– Возможно.
Она прижалась щекой к плечу Лайона.
– Ты все еще с недоверием относишься ко мне, да?
– Не знаю, – ответила она со вздохом.
– А я доверяю тебе, дорогая. Абсолютно. Она никак не отреагировала на эти слова.
– Кристина, я хочу того же взамен. Я добьюсь твоего доверия. И не на один-два дня. Таковы мои условия.
Она медленно подняла голову, чтобы посмотреть на него.
– А если я не смогу выполнить твои условия, что тогда?
Он заметил тревогу в ее глазах.
– Скажи мне, – прошептал он.
– Ты оставишь меня, – прошептала она в ответ.
Он покачал головой.
– Нет.
– Нет? А что?
Он хотел поцелуями прогнать ее тревогу.
– Я буду ждать. И все равно буду любить тебя. В душе ты ведь не веришь мне, да? Ты думаешь, что, если чем-то вызовешь мое неудовольствие, я перестану любить тебя. Этого не случится, Кристина.
Эти слова потрясли ее.
– Я тревожусь, – грустно прошептала она свое признание. – Бывают моменты, когда я думаю, что никогда не привыкну к этой жизни. Я словно круг, пытающийся втиснуться в квадрат.
– Это бывает со всеми, – сказал Лайон, улыбнувшись ее сравнению. – Ты очень уязвима. Тебе все еще иногда хочется вернуться домой?
Пока он ждал ответа, его руки ласкали ее плечи.
– Я не смогла бы покинуть тебя. И не смогла бы взять тебя с собой. Ты теперь моя семья, Лайон, – ответила Кристина, нахмурившись еще сильнее. – Тебе действительно будет очень нелегко жить со мной.
– Вначале брак никогда не бывает легким, – ответил он. – Нам обоим нужно научиться уступать друг другу. И со временем мы поймем, что нужно каждому из нас.
– Твоя семья и твои слуги сочтут меня странной.
– Они уже так считают.
Ее хмурость сейчас была уже притворной, и в глазах появились веселые искорки.
– Как нелюбезно с твоей стороны так говорить!
– Зато честно. Они думают, что и я странный. Тебя так волнует, что думают другие, Кристина?
Она покачала головой:
– Нет, только ты. Меня волнует то, что думаешь ты.
Поцелуями он показал ей, как рад ее признанию.
– И меня волнует то, что ты думаешь, – прошептал Лайон. – Мои туфли снова окажутся на ступеньках?
– Я привыкла к старым обычаям, – объяснила Кристина. – Я так рассердилась на тебя! Я только это и могла сделать, чтобы показать тебе, как ты меня расстроил.
– Слава Богу, что ты не попыталась покинуть меня.
– Покинуть?
– Ты же знаешь, что я все равно настиг бы тебя и притащил обратно, туда, где твое место.
– Да, я знала это. Ты же воин!
Лайон решил сначала закончить разговор, а потом вновь предаться любви.
– Кристина! Ты когда-нибудь любила другого мужчину? Кто-нибудь покорил твое сердце там, дома?
Ее голова покоилась у него под подбородком. Кристина улыбнулась, зная, что он не видит ее улыбки. Он напрягся, задав этот вопрос, и не смог скрыть тревоги, показав тем самым ей свою ранимость.
– Когда я была очень маленькой, то думала, что вырасту и стану женой Белого Орла. Потом, когда мне минуло семь лет, я оставила эти глупые мысли. Он же был мой брат.
– А еще кто-нибудь?..
– Нет. Отец не подпускал ко мне воинов. Он знал, что мне придется вернуться к белым. Моя судьба уже была решена.
– А кто решил твою судьбу?
– Сон.
Кристина подождала следующего вопроса, но когда поняла, что Лайон не собирается просить объяснения, решила сама все рассказать.
Она хотела, чтобы он понял.
История о восхождении шамана на вершину горы захватила Лайона.
Рассказ о его видении вызвал у него улыбку.
– Если бы твоя мать не назвала тебя львицей, шаман…
– Он бы все равно разобрался, перебила его Кристина. – У меня были белокурые волосы и голубые глаза, как у льва в его сне. Да, он бы разобрался. Теперь тебе ясно, почему я растерялась, когда сэр Рейнольдс назвал тебя Лайоном? В тот момент я поняла, что нашла свою пару.
Здравый смысл открывал Лайоиу всю условность этого вещего сна. И все же он легко отмахнулся от логики. Ему было все равно!
– Я тоже сразу понял, что ты будешь моей.
– Мы оба сопротивлялись этому чувству, да, Лайон ?
– Это уж точно, любовь моя. Кристина засмеялась:
– У тебя не было ни малейшего шанса на победу, муж мой. Твоя судьба уже была предопределена.
Лайон кивнул.
– А теперь твоя очередь задавать вопросы. Ты хочешь, чтобы я рассказал тебе о Летти?
Кристина попыталась взглянуть на Лайона, но он не дал ей пошевелиться.
– Ты хочешь рассказать мне о ней? – спросила она с сомнением.
– Да, хочу. А теперь задавай свои вопросы, – велел он.
– Ты любил ее?
– Не так, как я люблю тебя. Я не был… счастлив. Я был слишком молод, чтобы жениться. Только теперь мне это понятно.
– Какая она была?
– Полная противоположность тебе, – ответил Лайон. – Летти обожала бурную жизнь высшего общества. Она ненавидела этот дом, сельскую местность. Летти любила интриги. Я тогда работал с Ричардсом. Приближалась война, я редко бывал дома. Мой брат Джеймс часто сопровождал ее на различные приемы. Пока я был в отъезде, он лег с ней в постель.
Ее резкий вздох показал, что она поняла. Лайон хотел поделиться с Кристиной воспоминаниями о первой жене, чтобы показать, как он ей безгранично доверяет. Но сейчас, когда он начал свой рассказ, он почувствовал, что гнев, который он держал в себе так долго, стал утихать. Это удивило его.
