Адель Эшворт - Мой нежный граф
В стекло начал брызгать дождь, создавая глухой, барабанящий звук и нарушая спокойствие внутри теплицы.
Кэролайн мягко покачала головой.
— Не понимаю, как можно хотеть чего-то настолько сильно, но не вкладывать в это свой труд. Не будь у меня ни капли таланта, я бы все равно каждый день пропадала в теплице, потому что мне это нравится.
Маркэм кивнул и подошел к ней, снова усаживаясь на скамью.
— Совершенно верно. Именно поэтому я сам в ней работал. Вы, леди Кэролайн, рождены с даром, любовью к науке и стремлением преодолевать трудности. Меня судьба талантом не наградила, но я тоже любил науку и хотел преодолевать трудности. Единственная разница между нами в том, что я должен упорно трудиться над тем, что дается вам само собой. Для меня это небольшой минус, но, поскольку я обожаю свое дело, то работаю больше и этим достигаю таких же результатов. В любой сфере жизни мы должны понимать и принимать свою ограниченность и пользоваться тем, что нам дано. — Он горько усмехнулся. — Но у моей сестры не было ни дара, ни желания работать. Она затеяла со мной неистовое соперничество, хотя с самого начала была обречена на поражение, потому что не любила ботанику. Она не была ученым, ей это было не дано, но, как ни абсурдно, она хотела им стать, потому что этого хотел для себя я.
Кэролайн знала, что между братьями и сестрами могут вспыхивать серьезные конфликты. Более того, она испытала это на собственном опыте, особенно с Мэри-Энн, общительный характер и необычайная красота которой долго не давали ей покоя. Но со временем Кэролайн переросла зависть к сестрам и нашла силы в себе самой. Как ни печально, леди Мод, по всей видимости, так и не нашла себя, потому что, по иронии судьбы, была слишком увлечена именно собой. Предметы зависти становились для нее врагами, мишенью ненависти, потому что она была чересчур эгоистичной и не могла трезво оценить качества, которыми обладала сама.
— Но больше всех этих проблем, вместе взятых, — с чувством, почти с жаром проговорил Маркэм, снова беря Кэролайн за руку и тем самым вырывая ее из плена задумчивости, — моей сестре Мод было противно сознание того, что у нее нет врожденного дара. Она овладела садоводческим искусством, могла заставить растения зеленеть, а сады цвести, если у нее была охота потратить на это время, но это было пределом ее возможностей и никогда не давалось ей легко. А Мод хотела жизни легкой.
— Но врожденный талант невозможно измерить, — спокойно возразила Кэролайн. — Многие известные ботаники испытывают трудности при выращивании цветов…
— Как раз об этом я и говорю, моя дорогая, — перебил ее сэр Альберт. — Я один из таких ботаников, а ведь мое имя, простите за нескромность, известно по всему миру. Но Мод была ненавистна мысль, что у нее нет природной склонности к ботанике, и она просто-напросто не хотела приложить усилия, дисциплинировать себя и учиться, как учился я. Она возмущалась, что ее успехи зависят исключительно от нее самой, а причину того, что со временем становилось ее неудачами, видела во мне. И винила меня.
— А еще своих детей, — уныло сказала Кэролайн.
— А еще своих детей, — тихо подтвердил сэр Альберт. — Всегда легче выместить гнев, обижая тех, кто мал, зависим и находится под твоим полным контролем.
Кэролайн не представляла, что сказать в ответ на эту печальную истину.
Маркэм вздохнул и отпустил ее руку.
— В любом случае я покинул ее и Мирамонт, который по праву принадлежал мне, около тридцати пяти лет назад, потому что не мог больше выносить ее обидчивости. Мод любила манипулировать, и если у нее и был какой-нибудь дар, то он заключался в ее способности заставить любого человека чувствовать себя виноватым. Мои родители чувствовали себя виноватыми, поэтому они построили для нее эту теплицу. Однако работал в ней я, и она заставляла меня чувствовать за это вину. Я был ботаником, но отец отдал теплицу Мод.
Сэр Альберт язвительно фыркнул, так живо напомнив Кэролайн мужа, что она с трудом сдержала внезапное желание рассмеяться.
— Со временем, — продолжал он, — осознав, что меня интересует не брак и семья, а преподавательское дело, я решил, что мне не нужны ни поместье, ни теплица, ни что-либо другое, связанное с сестрой, которая меня презирает. Поэтому я без сожалений отдал все ей и ее мужу, предыдущему графу Уэймерту. Тот не мог похвастать богатой собственностью, когда женился на Мод тридцать шесть лет назад, и, честно говоря, я думаю, он подозревал, что однажды Мирамонт может перейти к нему, потому что моя жизнь к тому времени повернулась в совершенно другом направлении. Я также считаю, — без обиняков добавил ученый, — что именно по этой причине он захотел обвенчаться с Мод. А еще потому, что она была красива и обладала светским лоском.
— А потом вы начали преподавать в Оксфорде, — пробормотала Кэролайн.
— Я не сразу пошел в преподаватели, — мягко поправил он. — Какое-то время я учился на континенте — сначала в Париже, потом в Германии и Италии и в конце концов добрался до Северной Африки, где прожил три года, прежде чем вернуться в Англию. Но я учился, леди Кэролайн, и много работал. В 1799 году король Георг посвятил меня в рыцари за мои достижения. Я произвел впечатление на мировое ботаническое сообщество и Его Величество подробным анализом методов скрещивания, главным образом роз, и исчерпывающим описанием пятнадцати лет работы со…
— Стерильными лозами… — шепотом закончила за него Кэролайн, глядя в пол и медленно поднимаясь на ноги. — Я прочла большинство ваших опубликованных работ, сэр, и очень внимательно следила за вашими исследованиями. Я обожаю выводить новые сорта роз, потому что их цветы такие нежные, а окраска так разнообразна и приятна глазу, но, как и вы, нахожу самыми сложными и интересными лозы.
— С ними бывает на редкость трудно, — признался ученый.
— Это правда, — согласилась Кэролайн, подходя к столу, чтобы взглянуть на здоровую, бархатистую гортензию. — Меня как будто тянет ко всему сложному, и это заставляет меня вернуться к вопросу, с какой все-таки целью вы пришли сюда, сэр Альберт. — Она обняла животик под теплой накидкой и повернулась к ученому. — Я по-прежнему не понимаю, причем здесь мой муж.
Сэр Альберт смерил ее долгим, пристальным взглядом и потер ладонью скулу.
— Думаю, я просто позволю ему все подробно объяснить самому. Кстати, он здесь, в доме.
Кэролайн почувствовала, что ее пульс ускорился, а лицо вспыхнуло.
— Брент здесь? В Мирамонте?
Маркэм лукаво усмехнулся.
— Я сказал ему, что пришлю вас, когда мне будет удобно, и уверен, что сейчас он как раз протаптывает дырку в ковре, волнуясь по этому поводу. Но повторяю, не будьте к нему слишком суровы. Он пережил трудные времена, и чтобы прийти ко мне вчера, пригласить меня обратно в мою теплицу, потребовалось мужество. Он и его сестра — мои единственные живые родственники, и я только раз или два в год получаю вести от Шарлотты.
