Александра Риплей - Возвращение в Чарлстон
– Как поживаете, мистер Харрис? – спросила она. И Скай почувствовал себя так, словно ему нужно выложить все, что творится у него в душе, все, чем заняты его ум и сердце.
Гарден поцеловала тетушку и указала ей на старинный медальон у себя на шее.
– Чудесный подарок на день рождения, – сказала она. – Спасибо вам, тетя Элизабет.
Элизабет кивнула.
– Дорогая, я рада, что тебе нравится. Присаживайтесь, пожалуйста. – Она позвонила в колокольчик, потом села рядом с гостями. Скай заметил, что ее спина не касается спинки стула. – Ты открывала медальон, Гарден? Ну и прекрасно. Внутри портрет моего брата Пинкни. Ты на него похожа, поэтому я и сделала тебе такой подарок.
Появился Джошуа, толкая перед собой чайный столик. На нем было все для чаепития, а кроме того, большой графин, сифон и стаканы.
– Я заметила, – сказала Элизабет, – что на самом деле большинство мужчин нисколько не любят чая. Наливайте себе, мистер Харрис. Гарден, а тебя я попрошу похозяйничать.
Скай как завороженный следил за ритуалом, который совершала Гарден. Она налила кипяток из серебряного самовара в расписанный розами фарфоровый чайник для заварки. Держа его перед собой обеими руками, стала делать круговые движения, чтобы вода, плескаясь, прогрела стенки чайника, а сама в это время смотрела на тетю Элизабет и внимательно ее слушала. Элизабет рассказывала о своем брате Пинкни. «Что-то слишком он похож на героя Вальтера Скотта», – скептически подумал Скай. Гарден подняла крышку самовара и вылила в него воду из фарфорового чайника. Открыла серебряную чайницу, всыпала три полные ложки чая в чайник для заварки, потом медленно налила в него воды из самовара.
Налила полчашки заварки тетушке через серебряную ложку с дырочками. Потом долила горячей воды из самовара.
– Два кусочка, пожалуйста, – сказала Элизабет, протягивая руку за своей чашкой.
– Вам, должно быть, скучно, мистер Харрис, выслушивать все эти семейные истории. Но на такую неприятность всегда нарываешься при посещении пожилых дам. Мы говорим о прошлом или о друзьях, которые недавно умерли. Вам, молодым, мы должны казаться… чудаковатыми. – Она поставила чашку на поднос.
– Гарден, кто из твоих знакомых был самым старым?
– Мамаша Пэнси из Барони. Она была такая старая, что чуть не полжизни провела в рабстве.
– Боже правый, я помню Пэнси. Она, должно быть, прожила лет сто.
– Если не больше. И очень этим гордилась. – И Гарден стала рассказывать про Пэнси, про плоский глаз, про свой ожог и про то, как она для Пэнси пела. Одновременно она ловко вытряхнула остатки заварки из чашек в специальный серебряный сосуд, ополоснула чашки кипятком, вылила его туда же и налила новую порцию чая для Элизабет, а для себя – молоко. Скай был заворожен ее грациозными движениями и, помимо воли, увлечен ее рассказами о чудесах, в которые ему было так трудно поверить. Только сейчас он понял, каким бесцеремонным чужаком оказался он в Эшли Барони и вообще на Юге. И на мгновение позавидовал этим чарлстонцам, у которых на протяжении многих поколений так сложно и причудливо переплетались жизни белых и негров.
– Спой нам песню о младенце Моисее, Гарден. Я всегда ее очень любила. – И Элизабет стала тихонько подпевать себе под нос.
Гарден пела на чистейшем гулахском диалекте. Скай не понял ни слова.
– Это было прекрасно, – сказала Элизабет. – Я надеюсь, вы останетесь с нами петь рождественские гимны. Сейчас сюда придут петь колядки моя дочь с мужем и внуки, а потом мы будем ужинать. Твой голос, Гарден, нам очень пригодится. Я боюсь, что мы все поем, как лягушки в пруду. Но я надеюсь, что Бог на нас не обидится. А вы поете, мистер Харрис?
– Не слишком хорошо, миссис Купер. Но думаю, Бог не обидится и на меня. – Элизабет рассмеялась. Скай почувствовал себя польщенным.
Вскоре появились Уилсоны. Скай был не в восторге, когда увидел Мэна. А когда заметил, как тот смотрит на Гарден, его недовольство превратилось во что-то похожее на ненависть.
Когда с приветствиями и представлениями было покончено, Ребекка села за рояль, Гарден встала возле него, Мэн придвинулся к ней, и для Ская как-то не осталось места. Элизабет откашлялась и, когда Скай поднял на нее глаза, знаком подозвала его к себе.
Рождественское пение звучало не слишком музыкально, зато достаточно громко. Его шум заглушил для посторонних слова Элизабет, обращенные к Скаю.
– Вы мне, пожалуй, нравитесь, Скайлер Харрис, – сказала она. – Но у меня нет оснований вам доверять. Мать Гарден – дурочка и не сможет ее защитить, так что эта ответственность лежит на мне. Может быть, когда-нибудь у Гарден и разобьется сердце, но я не хочу, чтобы это случилось слишком рано. Какой бы красавицей она ни была и как бы она вас ни волновала, она еще совсем неоперившийся птенец. Если у вас нет, как выражаемся мы, викторианцы, серьезных намерений, я хочу, чтобы вы уехали, пока она не успела в вас влюбиться. Если вы этого не сделаете и будете намеренно играть ее чувствами просто так, для развлечения, я вырву сердце у вас из груди и скормлю его дворовым псам. Скай с восхищением посмотрел на нее.
– И голову даю, вы бы так и сделали. – Он наклонился и поцеловал Элизабет в щеку. – Не беспокойтесь, тетушка Элизабет. Мои намерения столь серьезны, что они пугают меня самого.
После знакомства с Элизабет Скай понял, что легко завоевать Гарден ему не удастся. Семья, традиции и южные представления о чести охраняют ее и поддерживают, помещают в мир, совершенно отличный от мира искушенных, независимых, свободомыслящих девушек, к обществу которых он привык.
Когда Мэн Уилсон дотронулся до руки Гарден, Скай понял, что не допустит, чтобы она принадлежала другому мужчине. Она должна была принадлежать только ему. Так сильно, как ее, он никого и никогда не желал. Он хотел научить ее пользоваться всеми радостями жизни, радостями любви. Он хотел на ней жениться.
Мэн что-то сказал Гарден, она закинула голову и рассмеялась; он смотрел на нее взглядом, полным тоски и желания. Элизабет беззвучно хихикнула.
– Желаю удачи, мистер Харрис, – сказала она. – В наших краях браки между троюродными заключаются довольно часто.
На следующий день Элизабет позвонила Эндрю Энсону.
– Расскажите мне об этом молодом Харрисе, – приказала она.
Эндрю замялся:
– Ну, мисс Элизабет, вы же знаете, банкир не имеет права разглашать информацию частного характера о своем клиенте…
– Не говорите ерунды, Эндрю, – отрезала Элизабет. – Вы с Эдит протежируете этому молодому человеку, вводите его во все дома. Я хочу знать, кто приходит в мой дом. Не заставляйте меня вытягивать из вас слова клещами. Говорите.
