Стефани Блэйк - По воле судьбы
Разговор перескакивал с одной темы на другую, и в конце концов Родс и Ле Фарж предались воспоминаниям о своих первых шагах в алмазном бизнесе.
– Мне пришлось взять этого желторотого птенца под свое крыло. Ну и намучился я с ним тогда! – пошутил француз.
– Слушайте больше этого старого лягушатника! – отпарировал англичанин. – Он тридцать лет провел в море! Что он знал о жизни на суше? Видели бы вы его, когда мы впервые встретились! Таких неопытных новичков надо было еще поискать!
– Вы действительно проплавали по морям тридцать лет? – удивился Люк.
– Да. Я служил морским офицером во французском флоте. Капитан третьего ранга в отставке Пьер Ле Фарж к вашим услугам, сэр.
– А где вы служили, если не секрет?
– Младшим лейтенантом служил на Востоке – Китай, Макао, – когда разразились знаменитые «опиумные» войны.
– Интересно! В начале пятидесятых я тоже оказался в Китае, – сказал Люк. – Служил миссионером в мормонской миссии неподалеку от Макао.
Разговор ушел в сторону, и только перед самым уходом Люк снова спросил:
– Мистер Ле Фарж, вы никогда не бывали на Гавайях?
– Отчего же, конечно, бывал. Мы пополняли там запасы воды и продовольствия. А почему вы спрашиваете, мистер Каллаган?
– Не могу отделаться от мысли, что я с вами уже встречался. Лицо уж очень знакомое.
– Боюсь, что такого не было, сэр. Я вернулся во Францию задолго до того, как вы обосновались на Гавайях. – Он усмехнулся. – Меня с моим банальным лицом немудрено с кем-нибудь перепутать.
– Может быть, это так и есть, – нахмурился Люк. – Только лицо ваше никак не назовешь банальным.
Андрия сидела в одной из комнат их апартаментов в гостинице и читала письмо от Джона Йе. Девочки ушли на занятия балетом.
«Дорогая Андрия!
Как ты теперь, должно быть, знаешь, договор между Соединенными Штатами и Гавайями был ратифицирован в конце мая, и Дэвид Калакауа явился во всем этом деле триумфатором. По всем внешним признакам он теперь самый популярный монарх со времен Камехамехи Великого (помнишь, что говорил Дэвид в день избрания?).
Однако те из нас, кто близок к нему и в курсе проводимой им политики, уже видят, как на горизонте начинают сгущаться тучи. Я искренне считаю, что он в силу своего характера не в состоянии управлять страной. Дэвид – мастер неожиданного маневра, и доказательство тому – блестяще проведенные им переговоры о заключении договора. Но ему не хватает терпения ни для скучных, повседневных обязанностей, ни для решения банальных проблем, ни для кропотливой работы с правительством. Чтобы не утомлять себя всеми этими малоинтересными материями, он все дела перепоручает помощникам. И вот результат – бесконечные подсиживания друг друга, интриги, скрытая борьба за власть и за благосклонность короля. А ты знаешь, как Дэвид падок на лесть! Если так будет продолжаться и дальше, то режим падет под грузом взяточничества, коррупции и безумного расточительства, которые сам король и порождает.
Дэвид слишком умен и проницателен, чтобы не понимать, какой самоубийственный курс выбрало его правительство. Но он упорно не желает замечать происходящего и регулярно сбегает от реальных проблем в бесчисленные путешествия. Недавно он сделал официальное заявление, что отправляется с королевой Капиолани в кругосветное путешествие. И в Лондоне уже сделан заказ на две богато украшенные короны.
Наша иммиграционная деятельность расширяется. К нам на постоянное жительство уже переехали почти восемнадцать тысяч китайцев. Скоро их численность превзойдет численность гавайцев, которые умирают от проказы, сифилиса и других страшных болезней. Крепкая и здоровая нация канаков неумолимо вырождается физически и духовно.
Сифилис поражает на только простых людей. Ходят слухи, что из-за него королевский род поразили немощь и бесплодие еще во времена Камехамехи IV. Ни он, ни его наследник так и не произвели на свет потомства. То же самое можно сказать о Дэвиде и Капиолани. Мне думается, нет никакого сомнения в том, что дни монархии сочтены и довольно скоро Гавайи станут республикой с правительством, которое избирается народом.
Но хватит о мрачном. Наша страна остается самым красивым местом в мире. И все мы любим тебя и считаем дни до того момента, когда ты снова присоединишься к нам в этом раю…»
Андрия подняла глаза на вошедшего в комнату Люка:
– Привет. Как прошел день в клубе?
– Полон событий, если не сказать больше. – Он наклонился и поцеловал ее.
– Я как раз читала последнее письмо от Джона Йе, – сказала Андрия, откладывая исписанные торопливым почерком листки в сторону.
– И что пишет Большая Репа?
– Тебе лучше прочесть самому. Так что за события в клубе?
Люк сначала рассказал о встрече с Сесил Родсом.
– Дорогой, неужели наше возвращение домой откладывается? – расстроилась Андрия.
– Боюсь, что так, – вздохнул Люк. – Может быть, имеет смысл поместить девочек в хороший пансион? Я не очень представляю, как они смогут поехать с нами в Южную Африку.
– Мы должны ехать в Африку? Я уверена, что мистер Родс достаточно честный и достойный человек, чтобы защитить там твои интересы.
– Родсу я полностью доверяю. Просто подумал… – Он замолчал, и в его глазах появилось мечтательное выражение.
– Просто тебя, мой дорогой, обуревает страсть к путешествиям. Разве не так?
Люк присел на подлокотник кресла, в котором сидела Андрия, и обнял ее за плечи.
– Должен признаться, что эта часть света всегда манила меня своей экзотикой. Черная Африка – звучит таинственно и волнующе.
– Когда начинать собираться? – смирившись, спросила она.
– Не раньше, чем через несколько недель. У меня еще не все дела закончены в Лондоне. Так что на несколько дней съезжу в Англию.
Люк поднялся, подошел к серванту и налил себе бренди из хрустального графинчика. Предложил и Андрии.
– Спасибо, дорогой, но сегодня у меня нет настроения для бренди.
– Я просил бы тебя все же принять бокал, – настаивал Люк.
Увидев напряженное выражение его лица, Андрия не стала спорить.
– Ты меня интригуешь.
– Все может повернуться иначе, но это зависит от того, как ты… – Он нерешительно замолчал.
– От того, как я – что? Бога ради, Люк, не томи меня! Что случилось?
Люк глубоко вздохнул:
– Ты помнишь, как звали твоего настоящего отца? Ты говорила, что он то ли француз, то ли испанец.
Андрия задумалась и машинально облизала губы.
– Мама пережила такую боль, когда он бросил ее, что очень редко о нем рассказывала. Кроме того, я была совсем маленькой, когда он нас оставил. Погоди-ка, дай вспомнить… Несколько раз она что-то такое про него говорила… Кажется, вспомнила. Его звали Пьер, а фамилия была… Пьер… как там… на языке вертится…
