Линда Миллер - Укрощение Шарлотты (Гаремные страсти)
Патрик задыхался or ненависти и в то же время не совершал последнего, решающею движения.
Вместо этого он поплыл к берегу, по-прежнему держа кинжал у горла Рахима, которого волок за собой. Его совершенно не интересовало, чем может угрожать ему пират, ибо ничто на земле не было ему мило без его несравненной Шарлотты.
Пересечение бухты вплавь отнимало у него все силы: такая гимнастика не очень-то легко давалась ему, и в лучшие времена, а в эту ночь он к тому же не мог не ощущать последствий недавно перенесенной болезни.
Не один и не два раза за это долгое плавание Патрик вступал в жестокие дебаты с самим собой. Рахим был самым жестоким пиратом, одно его имя вызывало ужас даже в этой нецивилизованной части света. Он совершил такие злодеяния, которые не в состоянии вообразить себе нормальный человек. Так почему же Патрик до сих пор медлит, а не прикончит этого сукина сына и не отправит его на корм рыбам?!
Рахим не сопротивлялся, то ли бессознательно, то ли смиренно ожидая своей участи. Патрик не мог совершить над ним никакого насилия. Он плыл, поддерживая своего пленника, который все чаще уходил под воду, сводя на нет борьбу за его жизнь.
Патрик выругался и стал быстрее двигаться по направлению к берегу. Слова Кохрана безжалостно отдавались в его мозгу. «Месть есть источник», — сказал Бог. Он мог бы осуществить ее простым ударом клинка, сжатого в правой руке. Патрик вернул оружие в ножны и снова поплыл к Рахиму. Пират вновь исчез под водой, но Патрик схватил его за ворот и поплыл к берегу.
Кохран ждал на берегу, рассудительный Кохран. Он вошел в воду, когда увидел подплывающего Патрика, и присоединился к этой беззаботной компании.
— Проклятье! — сказал старпом, наклоняясь и стараясь рассмотреть незнакомца в темноте. — Это Рахим, не так ли? Почему ты не убил его?
Патрик растянулся на песке, тяжело дыша.
— Решил продлить удовольствие, — прошипел он наконец.
Рахим начал приходить в себя. Он закашлялся, отплевываясь и дико ругаясь по-арабски.
— Тебя ждет смерть, — холодно сказал ему Патрик на языке, которому научился у Халифа. — От петли или от ножа, от моей руки или от руки палача где-нибудь в Европе — тебе не уйти от расплаты.
Рахима вырвало проглоченной им морской водой. Отплевываясь, он пробормотал:
— Чтоб тебе сгореть в твоем христианском аду, Треваррен!
Патрик не снизошел до ответа, а просто поднялся на ноги и рывком заставил пирата встать.
— Полюбуйся, — сказал ему Кохран, не стесняясь радостного смеха и взмахнув в сторону трех кораблей, стороживших весь день бухту. — Они уходят! У этих пиратов такие же продажные черные души, как и у их главаря!
Рахим не обратил внимания на слова Кохрана, скорее всего, он их просто не понял, однако вид его судов, разворачивающихся в открытое море, не требовал пояснений. У пирата невольно вырвались слова протеста, но слушать их было некому. В ту же ночь негодяя заперли в винный погреб и забыли о нем — правда, регулярно посылали ему еду и питье.
Шарлотта страдала от боли в каждой клеточке тела, по заливавший комнату солнечный свет неизменно действовал на нее как некий колдовской бальзам. Она задержала дыхание и прислушалась, вспомнив о перестрелке — ведь она была сегодняшней ночью? — и положила обе руки себе на живот.
— Ребенок… — прошептала она. Возле кровати — никого, однако она не сомневалась, что находится в комнате не одна.
— Разбудите капитана, — шепнула кому-то Якоба, как по мановению волшебной палочки возникая в поле зрения Шарлотты. Выражение ее единственного глаза, которого она не сводила с раненой, было мягким и сочувственным. — Ребеночек по-прежнему с вами, миссис Треваррен. Хотя сейчас никто не сможет сказать, не повредила ли малютке ваша рана. Остается только ждать да надеяться.
Раздался шум, и перед Шарлоттой появился Патрик, словно вызванный с того света. Он был небрит, невероятно бледен, со стоящими дыбом взлохмаченными волосами. Несвежая, мятая рубашка торчала на нем колом, а не облегала его плечи с обычной элегантностью. Когда же он взглянул на Шарлотту, лицо его исказилось от подступивших к горлу рыданий.
Якоба скользнула в сторону с фацией, удивительной для особы ее комплекции, и исчезла из комнаты, неслышно притворив за собою дверь, еще до того как услышала приказ Патрика.
Он приблизился к кровати, встал подле нее на колени и осторожно взял исхудавшую руку Шарлотты в свои. А потом, к ее удивлению, спрятал лицо в подушке и сдавленно зарыдал.
Нежно, едва касаясь пальцами, Шарлотта погладила его по волосам свободной рукой. Ее сердце было так переполнено чувствами, что она не находила в себе силы для слов. Глаза ее повлажнели.
Содрогаясь, Патрик еще долго не мог справиться со слезами. Наконец он поднял голову и отважился встретиться взглядом с Шарлоттой.
— Я виноват, — сокрушенно сказал он. — Я так виноват…
— Почему? — удивилась Шарлотта, оставляя в покое его волосы.
— Если бы не я, ничего подобного не произошло бы. Я должен был отправить тебя к родным сразу же, как только тебя доставили ко мне в ту ночь. А я вместо этого пустился на всевозможные ухищрения, лишь бы удержать тебя при себе. Я сам жаждал обладать тобою.
— А разве это так уж плохо? — наградила его улыбкой Шарлотта.
— Да. — Он легонько прижался к ней лбом. — Ты была бы сейчас в безопасности у себя дома, под присмотром твоего отца и мачехи…
— Патрик! — перебила ею недовольная Шарлотта. — Я ведь не ребенок и не нуждаюсь в няньке. Разве ты хоть на минуту сомневался, что смог бы меня удержать, если бы я сама не хотела быть возле тебя! Ведь ты знаешь, у меня было немало возможностей скрыться, когда мы были в Испании, например. Или после того, как подавили мятеж в Риде и Халиф предложил мне дом в Париже.
Патрик глубоко, прерывисто вздохнул, и этот вздох ранил сердце Шарлотты не менее болезненно, чем недавние рыдания, так как в нем Шарлотта различила несвойственные капитану ноты раскаяния.
— Я не в силах изменить прошлое. — Как показалось Шарлотте, он обращался скорее к себе, чем к ней. — Однако я должен остановиться и не совершать старых ошибок в будущем.
Шарлотта похолодела от неожиданного, необъяснимого испуга.
— Патрик…
Он поднялся на ноги и отступил на несколько шагов. Словно наяву, она увидела возводимый между ними барьер.
— Довольно! Я не хочу больше смотреть, как из-за любви ко мне ты погибаешь. Это решено.
— Патрик! — Она в панике попыталась сесть в постели, понимая, что сейчас утратила его. — Патрик! — вновь крикнула она в отчаянии.
— Отдыхай, — сказал он бесстрастным голосом и, не проявляя даже и тени эмоций, уложил ее обратно на подушки. — Успокойся и отдыхай.
