Патриция Райс - Лунный свет
– Будьте вы прокляты, пустите меня! Я никогда не прощу вам этого! Никогда! Мой Бог, она может умереть, и это вы ее убили!
Последнюю фразу он пронзительно выкрикнул, когда тень оставила свои уговоры и скрылась среди карет.
Но было уже поздно. Из одного из экипажей высунулась трость и огрела незваного гостя по голове, заставив растянуться на булыжной мостовой.
– Харли! Придержите этого негодяя и скажите мне, кто он. Пусть заговорит погромче. Мне хочется услышать его голос.
Ворчливая команда донеслась из глубины экипажа Сотби, но Харли уже и так появился рядом вместе с Адрианом. Они схватили Джеффри, прежде чем он смог догнать Остина, и Адриан удерживал его, пока Харли склонился, чтобы взглянуть на человека, распростершегося на земле. Начала собираться небольшая толпа, окружившая ландо Сотби.
– Это Эверсли, – объявил Харли с отвращением, усаживая сквайра на землю. – Что, черт возьми, вы здесь делаете?
– Заставь его заговорить, парень. Мне кажется, я слышал его голос минутой раньше. Эверсли, кто вы?
Престарелый джентльмен в экипаже наклонился вперед, будучи не в состоянии преодолеть окружавшую его тьму. Его затуманенные глаза различали только следы угасающих языков пламени.
– Кто это такой любопытный? – раздраженно прокаркал хриплый голос.
– Черт возьми, я знаю вас с тех пор, как вы воровали у меня из сада яблоки. Встаньте и говорите как мужчина.
Эверсли сбросил с плеча руку Харли и встал, презрительно отряхиваясь. Его сюртук распахнулся и порвался, а лосины из оленьей кожи пропахли хлевом. Он бросил на своего франтоват того кузена многозначительный взгляд.
– Не представляю, о чем нам говорить. Моей ноги не было у вас с тех пор, как вы выбросили меня из своего сада, когда я был всего лишь голодным парнем.
Ярость придала старику сил.
– Не лги мне, молокосос! Может, я и слеп, но не глух! Харли, позови шерифа! Этот человек убил твою сестру!
Потрясенный вздох прокатился по собравшейся толпе, кто-то побежал за шерифом. Эмили подошла к экипажу и осторожно помогла разъяренному старику выбраться из него, пока Адриан и Харли остолбенело смотрели друг на друга поверх голов своих пленников. По толпе пронесся шепот, переросший в возмущенное бормотание.
– Думаю, нам лучше отвести их в дом, – решительно произнес Адриан, приступив к действию. Указав Эверсли в сторону аббатства, он знаком направил туда же Харли с франтоватым Джеффри.
В толпе образовался проход, и люди смотрели, как они удалились в том же направлении, что и граф несколько минут назад. Подозрения толпы нашли себе новую жертву, но она пока хранила молчание.
Тлеющие уголья сгоревшей конюшни посылали в безоблачное небо пылающие искры. Оставшиеся на дворе люди продолжали заливать последние угасающие языки пламени, пока остальные загоняли уцелевший скот в изгородь на задворках.
Этвудское аббатство вновь собрало вместе всех разобщенных жителей деревни и прилегающих мест. Но какой ценой?
Глава двадцать девятая
Слезы ручьями лились по измазанному сажей лицу, пока Остин нес свой безжизненный груз к лестнице. Обри не шевелилась в его руках, и он не мог различить, дышит ли она. Казалось, всего секунду назад она была такой теплой и дрожала в его объятиях, сейчас она лежала холодной и неподвижной, и он не мог до конца осознать беду, обрушившуюся на него. Судьба не может быть так жестока, чтобы разрушить его мир, когда в нем только-только забрезжил рассвет:
Мэгги вскрикнула от ужаса, увидев исчерченное слезами лицо графа, кладущего свою ношу на кровать. Если бы он не двигался, она решила бы, что он так же мертв, как и женщина, которую он принес. Черты его лица стали холодными и отрешенными, и слезы оросили лицо служанки, когда она поняла, какую муку он сдерживает.
Слабое движение на кровати вызвало горячечный блеск надежды в потемневших глазах, и Остин выхватил у Мэгги холодную влажную ткань. Когда он нежно отер ее лицо, то был вознагражден сдавленным вздохом и последовавшим продолжительным натужным кашлем. Он чувствовал, как его сердце рвалось из груди с каждым ее сдавленным вдохом, но не мог ничего поделать. Оставалось только держать ее в объятиях и молиться.
Прошло немного времени, прежде чем жесткий кашель утих, и длинные ресницы взметнулись вверх. Зеленые глаза посмотрели на почерневшее, в грязи и паутине лицо, залитое слезами, и только знакомый блеск голубых глаз подсказал, кто перед ней. Облегченно вздохнув, Обри снова закрыла глаза.
– Вы спасены, – невнятно пробормотала она.
От радости Остин теснее прижал ее к себе. Кашель продолжался, но для его ушей он был музыкой. Ничто другое значения не имело.
Сдержав вздох облегчения, Остин рявкнул служанке:
– Скажите внизу, чтобы угостились элем. Такой случай стоит отпраздновать.
Глаза графа блестели от слез облегчения и усталости, и Мэгги сама чуть не разрыдалась при виде радости, отразившейся в них. Вопреки слухам, граф наконец-то встретил свою любовь. Она поспешила выполнить приказание.
Остин осторожно снял с Обри испорченную одежду и обтер нежную кожу прохладными кусками ткани, которые приготовила Мэгги. Кашель не давал возможности Обри разговаривать, но Остин был терпелив, удерживая ее, когда сильные припадки кашля сотрясали тело, и вновь обмывал ее кожу душистым мылом и холодной водой, пока она не успокоилась в его объятиях.
Когда он почувствовал, что ей стало лучше, вся его тревога выплеснулась во внезапной вспышке гнева.
– Почему, Обри? Почему ты туда бросилась?
Ее золотистые ресницы казались темными на фоне бледной кожи. Обри откинулась на гору подушек, но когда попыталась заговорить, ее сотряс новый приступ кашля.
– Посмотрите на… себя, – наконец выдохнула она. Встревоженный тоном, которым были сказаны эти слова.
Остин взял ее на руки. Он хотел бы дышать за нее, когда видел, как ей не хватает воздуха. Казалось, что ей в таком положении было удобнее, и он уложил ее голову себе на плечо.
– Я выпустил скот, Обри. Зачем бы я возвращался туда? – Они сказали… что вы выпустили. Услышала Мину… подумала, может…
Кашель стал менее яростным, но Остин молча продолжал держать ее на руках, давая чуточку вина, когда она утихала. Он не мог сдержать ужаса, размышляя над ее словами.
Кто-то преднамеренно послал ее в ад. Он был в этом убежден.
Поведение птицы озадачило его. Ворона должна была вылететь первой, когда открыли двери, а вместо этого он застал ее издающей отчаянные вопли над бесчувственным телом Обри. Он мог бы никогда не поспеть к ней вовремя, если бы не ворона. Он никак не мог понять из ее слов, то ли он обязан птице спасением жизни Обри, то ли птица чуть не погубила ее.
