Лесия Корнуолл - Цена обольщения
— Полагаю, нам стоит проявить великодушие. Остальное имущество Реншо правительство отберет. Позволение остаться в поместье будет вполне уместным жестом в ответ на ее содействие в поимке предателя, — произнес Блейкли.
Адам высокомерно поджал губы.
— Я думаю, милорд, что уместным будет щедрое вознаграждение за помощь королю. А позволение оставить за собой собственное поместье не обсуждается, — решительно произнес он. — Весьма кстати оказалось ее содействие и в еще нескольких щепетильных делах. Она обличила Крейтона и разделалась с Реншо.
Слезящиеся глаза Блейкли расширились от изумления.
— Но вы ведь не хотите сказать, что она лично прикончила собственного мужа?
— Именно это я и хочу сказать, — с ледяным спокойствием ответил Адам.
— Вы предлагаете вознаграждать леди за убийство своих супругов? — в ужасе спросил Блейкли.
— Уверен, вы согласны со мной в том, что Реншо заслужил подобную участь. Леди Эвелин спасла жизнь одного из самых ценных моих агентов.
Блейкли передернулся.
— И все же мы не хотим, чтобы со стороны казалось, будто нам нравится, когда представительницы слабого пола берут отправление правосудия в свои руки. Ни один муж не сможет после этого спать спокойно.
Выражение лица Адама оставалось непроницаемым, и Блейкли вздохнул.
— Я поговорю с принцем-регентом. Посмотрим, что можно сделать, чтобы поощрить вышеозначенную леди, не предавая огласке ее помощь короне. Вы уверены, что это правда? Что она лично убила предателя?
Адам мрачно улыбнулся:
— Французы сравнивают ее с Жанной д Арк. Полковник Д’Аграман подал императору прошение о вручении ей медали, титула и денежного вознаграждения. Она сделала то, на что не осмелился ни один человек из окружения полковника. Но мы от ее имени отказались от всех перечисленных почестей, ведь наши страны по-прежнему находятся в состоянии войны.
В глазах Блейкли вспыхнул огонь.
— Ах да, у Реншо было с собой знамя Карла Великого. Я читал об этом в вашем отчете. Но вы не сообщили, что сталось с этим флагом. Надеюсь, он не попал в руки французов? Его высочество будет крайне недоволен, если оно вновь окажется на поле боя в руках французского знаменосца.
— Насколько я понял, Наполеон продолжает терпеть неудачи в России. Его потери ужасны, и многие считают, будто всему виной отсутствие святыни. Недовольство императором растет. Уже раздаются призывы к его свержению, — произнес Адам.
— Стало быть, знамя в надежных руках британцев! — пришел в восторг Блейкли.
Адам лишь улыбнулся. Пусть Блейкли думает что хочет. Ведь, по словам Радерфорда, знамя Карла Великого находилось сейчас в одном из монастырей, где его приводили в порядок и заново расшивали. Это займет немало времени, и знамя в обозримом будущем не появится на поле боя.
Блейкли набросил на лицо Реншо покрывало.
— Полагаю, теперь у нас достаточно доказательств для того, чтобы закрыть дело. Можете официально объявить о смерти Реншо. Лучше всего будет сообщить, что мы его поймали сами, умолчав о роли в этом деле французов и его жены. Придумайте какую-нибудь героическую историю. Начните процесс изъятия денег и земель Реншо и дайте его вдове разрешение на передвижение по стране. Я прослежу за тем, чтобы она получила достойное вознаграждение за свою внушающую ужас помощь стране.
Блейкли убрал платок в карман и принялся натягивать на руки перчатки, давая понять, что разговор окончен. Однако, видя, что Адам медлит, спросил:
— Я что-то упустил?
— Да, милорд. Что делать с телом?
Блейкли пожал плечами:
— Да делайте что хотите. Можете швырнуть его в Темзу или отдать французам. На мой взгляд, Реншо не заслуживает даже погребения. Если хотите проявить благородство, отдайте тело одной из медицинских школ.
— Это желание принца-регента, милорд? — спросил Адам.
— Считайте, что так. Благодарю вас, Уэстлейк. Отличная работа, как всегда.
С этими словами Блейкли вышел из пакгауза и поспешил к своему экипажу.
Адам задул лампу и последовал за ним.
Глава 57
Эвелин жила привычной сельской жизнью в Линвуде. По утрам она писала письма, читала или шила. После обеда гуляла по холмам и полям или навещала соседей. Вечерами играла на пианино.
Все это было ужасно скучно.
Эвелин надеялась, что, уехав из Лондона, она сможет забыть Синджона Радерфорда и вести спокойную, размеренную жизнь уважаемой вдовы, но любимый мерещился ей повсюду. Она просыпалась по ночам, страстно желая ощутить его прикосновения, и каждый раз с надеждой вскидывала голову, когда открывалась дверь ее гостиной.
Эвелин не позволяла доставлять ей лондонские газеты. Не желала знать, какие теперь сплетни разгоняют скуку охочих до скандальных историй представителей высшего света. Ей не хотелось знать, что Синджон был оправдан и вернулся на войну, собирался жениться или блистал на великосветских приемах в качестве нового героя.
За те три месяца, что она жила в уединении в деревне, он не написал ей ни строчки. Эвелин получила несколько писем от Шарлотты, в которых та умоляла сестру вернуться в Лондон. Шарлотта уже слышала о том, что Филипп был пойман, а потом убит при попытке сбежать от правосудия во Францию. Власти состряпали вполне удобную историю. Они не стали упоминать их с Синджоном имен.
Правительство позволило Эвелин оставить за собой поместье Линвуд и всю обстановку городского дома Филиппа, включая картины и драгоценности. Роскошный замок в Дорсете, с таким усердием подготовленный для приезда французского короля, отошел государству. Рассказы о его великолепии дошли даже до не желавшей ничего слышать Эвелин. Филипп потратил на убранство этого замка все, что у него было. Потерял все ради каких-то призрачных семейных уз.
Эвелин много ездила верхом, наслаждаясь осенней прохладой. В Лондоне она боялась гулять в одиночестве, но Синджон научил ее жить полной жизнью и ничего не бояться. Эвелин больше не была перепуганной до смерти женой предателя. Если бы французский агент из парка встретил ее сейчас, ему был бы оказан совсем другой прием. Эвелин крепче сжала поводья и пришпорила кобылу. Утро выдалось таким же туманным, как и тогда в Гайд-парке, и Эвелин невольно вздрогнула, припомнив подробности нападения. Если бы не своевременное появление Синджона, неизвестно, чем бы все закончилось. Он спас ей жизнь и заставил почувствовать себя живой. Эвелин закрыла глаза, ощутив, как на нее накатывает такая знакомая волна тоски и томления.
Внезапно кто-то сорвал с ее головы шляпку. Она вскрикнула и развернулась, чтобы посмотреть на нападавшего. Но шляпка висела на ветке, низко склонившейся над тропинкой.
