Сара Ларк - Земля белых облаков
— Вы получили ответ на свой вопрос, мистер МакКензи? — тихо осведомилась Гвин.
Джеймс МакКензи кивнул.
— Простите, миссис Гвинейра. Спокойной ночи.
Он не знал, почему протянул ей руку. Такое формальное прощание после пары часов отдыха у костра было не принято и наверняка неуместно, ведь они увидятся уже на следующий день за завтраком. Но Гвин пожала руку Джеймса, словно это было что-то само собой разумеющееся. Ее маленькая узкая, успевшая огрубеть из-за верховой езды и работы с животными ладонь легко помещалась в крепкой мужской ладони пастуха. Джеймс изо всех сил пытался побороть порыв и не привлечь девушку к себе, чтобы поцеловать ее в губы.
Гвинейра опустила взгляд. Ей было приятно ощущать свою руку в надежной ладони Джеймса. Казалось, по всему ее телу распространялось тепло — включая те места, называть которые было непристойно. Гвин медленно подняла глаза и увидела отблеск своей радости в темных пытливых глазах МакКензи. Молодые люди одновременно улыбнулись.
— Спокойной ночи, Джеймс, — мягко промолвила Гвин.
Люди Джеральда согнали овец за три дня — так быстро, как никогда до этого. За лето на ферме Уорденов пропало всего несколько животных; большинство было в отличном состоянии, и за валухов собирались просить хорошую цену. Через пару дней после возвращения на ферму Клео привела потомство. Гвин восхищенно рассматривала четырех крохотных щенков, ворочавшихся в ее корзинке.
Джеральд, напротив, имел удрученный вид.
— Кажется, всем это удается — кроме вас! — пробормотал он и злобно покосился на сына.
Лукас на это ничего не ответил. Между ним и отцом уже несколько недель кипела вражда. Джеральд не мог простить Лукасу его неумения работать на ферме, а Лукас сердился на Джеральда, потому что тот заставлял его ездить верхом с остальными мужчинами. Гвинейра постоянно чувствовала себя между двух огней и не могла избавиться от ощущения, что Джеральд начинает ненавидеть ее.
Зимой на пастбище было меньше работы, где бы могла пригодиться помощь Гвинейры, да и Клео тоже на несколько недель осталась не у дел. Поэтому Гвин часто седлала свою кобылу и ездила на ферму к О’Кифам. Во время перегона скота девушка нашла намного более короткий путь через поля и теперь посещала Хелен несколько раз в неделю. Хелен этому очень радовалась. Работа на ферме, а тем более езда на муле из-за растущего срока беременности давались ей все сложнее. Женщина почти не ездила в Холдон, чтобы выпить чаю с миссис Кендлер. Больше всего ей нравилось проводить дни за изучением Библии на языке маори и шитьем детской одежды. Конечно, Хелен, как и раньше, обучала детей из племени, которые взяли на себя огромную часть работы. Однако почти весь день она, тем не менее, проводила в одиночестве. Кроме всего прочего, еще и потому, что Говард по вечерам всегда уезжал в Холдон, чтобы выпить пару кружек пива, и возвращался домой очень поздно. Гвинейра волновалась по этому поводу.
— Как ты сообщишь Матахоруа, что у тебя начались роды? — спросила Гвин. — Сама-то ты уже не сможешь к ней дойти!
— Миссис Кендлер хочет прислать ко мне Дороти. Но мне это не нравится... дом так мал, что ей пришлось бы спать в конюшне. И, насколько мне известно, дети обычно рождаются по ночам. Это значит, что Говард будет дома.
— Ты уверена? — удивленно спросила Гвинейра. — Моя сестра родила ребенка в обед.
— Но схватки наверняка начались ночью, — заявила Хелен.
Ей уже было известно самое основное, что женщина должна знать о беременности и родах. Услышав от Ронго множество рассказанных на ломаном английском невероятных историй о рождении детей, Хелен собралась с мужеством и попросила миссис Кендлер все ей разъяснить. Миссис Кендлер прекрасно справилась с этим заданием. Все-таки она родила троих сыновей, притом не в самых лучших условиях. Теперь Хелен знала, как начинаются роды и что для этого нужно подготовить.
— Ну, если ты так считаешь... — Гвинейра все еще сомневалась в словах подруги. — Но насчет Дороти ты еще подумай. Пару ночей в конюшне она уж точно переживет. А вот если при родах никто не будет присутствовать, ты можешь умереть.
С приближением родов Хелен, казалось, все больше склонялась к тому, чтобы принять предложение миссис Кендлер. Хотя бы уже из-за того, что Говард все реже появлялся дома. Казалось, ее положение раздражало его; очевидно, ему больше не хотелось делить с ней ложе. Когда фермер поздно ночью возвращался из Холдона, от него несло пивом и виски. Кроме того, он так часто спотыкался и падал по пути к кровати, что у Хелен начали зарождаться сомнения, сможет ли он вообще найти дорогу в деревню маори. Поэтому в начале августа Дороти все-таки переехала к О’Кифам. Тем не менее миссис Кендлер долго сетовала по поводу того, стоит ли отпускать девушку спать в конюшню.
— При всем уважении, мисс Хелен, это невозможно. Я ведь вижу, в каком состоянии мистер Говард каждую ночь уезжает отсюда. А вы... то есть он... Понятно, что в этот период ему недостает женской ласки... ну, вы понимаете, о чем я. Если он зайдет в конюшню и увидит девочку-подростка...
— Говард — честный человек! — попыталась защитить мужа Хелен.
— Честный человек тоже мужчина, — сухо ответила миссис Кендлер. — А каждый пьяный мужчина опасен. Дороти будет спать в доме. Я поговорю с мистером Говардом.
Хелен беспокоилась, что ее муж рассердится, но, как оказалось, напрасно. Доставив Дороти на ферму, Говард перенес свою постель в конюшню и обосновался там.
— Мне это ничего не стоит, — с благородным видом заявил он. — Мне приходилось спать и в более плохих условиях. А доброе имя девушки должно сохраниться, здесь миссис Кендлер права. Не хотелось бы, чтобы у нее была плохая репутация!
Хелен была в восторге от дипломатического таланта миссис Кендлер. Очевидно, женщина аргументировала свое требование тем, что Дороти нуждалась в компаньонке и после родов никак не могла заботиться о Хелен и ребенке по ночам, если бы Говард ночевал в доме.
Таким образом, Хелен последние дни перед родами провела в компании Дороти и с утра до вечера успокаивала девушку. Дороти страшно боялась родов — настолько, что Хелен подчас казалось, что мать служанки, должно быть, умерла не от таинственной болезни, а при рождении следующего ребенка.
Гвинейра, напротив, была настроена почти оптимистически — даже в тот туманный день позднего августа, когда Хелен чувствовала себя особенно плохо и угнетенно. Говард еще с самого утра уехал в Холдон, чтобы забрать древесину, которую он заказывал для строительства нового склада. Разумеется, фермер не собирался заниматься погрузкой строительных материалов, чтобы затем побыстрее отправиться домой, — ему хотелось, как всегда, зайти в паб, выпить пива и поиграть в карты. Дороти пошла доить корову, а Гвинейра сидела с Хелен. Одежда девушки после поездки верхом сквозь туман пропиталась влагой, и она продрогла, поэтому сейчас еще больше, чем обычно, радовалась теплу камина и чаю, которым ее угощала Хелен.
