Анастасия Дробина - Сердце дикарки

– Зато ко мне идет, – уверенно сказала Дашка, на ощупь находя на витрине аметистовые серьги и поднося их к лицу. Фиолетовый блеск камней в самом деле выгодно оттенял ее смуглую матовую кожу и каштановые волосы. Яшка мучительно наморщил лоб, разрываясь между желанием угодить невесте и страхом осрамиться перед людьми.

– Ну, ладно, как хочешь, – наконец решил он. – Но вон то кольцо с бриллиантами я тоже для тебя возьму. Не хочешь – не носи, пусть валяется.

– Яшенька, купи мне, – умильно попросила Маргитка. – У меня валяться не будет.

– Иди к лешему! Пусть тебе твой каторжник покупает.

– О, легок на помине… – вдруг тихо сказал Гришка, глядя сквозь стекло витрины на улицу.

Яшка обернулся и увидел подъезжающую к магазину пролетку. Из экипажа выпрыгнул Сенька Паровоз, за ним – еще трое.

– Мать честная… – пробормотал сквозь зубы Яшка, бросая на прилавок бриллиантовое кольцо. – А ну-ка, девки, живо уходим отсюда! Сейчас такое начнется! Сенька работать, кажись, приехал.

Уйти они не успели: стеклянная дверь магазина уже тяжело захлопнулась за спинами спутников Паровоза. Сам Сенька уверенно прошел прямо к кассе, вытащил из саквояжа свой знаменитый «смит-и-вессон» и положил его на витрину с бриллиантами прямо перед замершим хозяином.

– Так что, господа хорошие, начинаем грабеж, – объявил он изумленным покупателям. – Нервных просим к дверям удалиться, понапрасну не дергаться, в обмороченье не падать. Долго никого не задержим, сами торопимся. Пров Макарыч, открывай с божьей помощью.

Толстый хозяин, разом утративший всю свою важность, трясущимися руками снял с пояса связку ключей.

– Креста на тебе нет, Семен Перфильич, – сумел, однако, выговорить он. – Ты же со своими молодцами у меня на Благовещенье был…

– Так я ж обещал еще раз зайти! – рассмеялся Сенька. – Так-то ты дорогих гостей помнишь, борода многогрешная!

В толпе покупателей раздался истерический женский крик. Сенька недовольно обернулся и увидел стоящих у витрины цыган.

– А, ромалы, здорово! Яшка! И Дарья Ильинишна, здравствуйте! О, и Машенька моя здесь…

– Ну, чего тебе? – испуганно спросила Маргитка, уклоняясь от рук Паровоза. – Поди прочь, похабник… Ты под марафетом, что ли?

– Вот еще! – отперся Семен, хотя сильно блестящие глаза, бледное лицо и некоторая напряженность движений прямо говорили о присутствии в его организме кокаина.

Яшка, взяв Маргитку за руку, отвел ее в сторону.

– Оставь ее, Семен Перфильич. Люди кругом.

– Вы здесь зачем?

– Я женюсь, – объявил Яшка, беря за руку Дашку. – Вот, привел подарок выбрать.

– Выбрали уже? – Семен мельком глянул в открытую витрину. – Забирайте. За мой счет.

Маргитка усиленно закивала Яшке, сделала страшные глаза, но тот покачал головой:

– Не пойдет так, Семен Перфильич. Я побираться не обучен.

– Иди ты! – удивился Паровоз. – Что – правда не возьмешь? Уважения мне оказать не хочешь, цыган?

Он словно шутя подкинул на ладони «смит-и-вессон», поднял лихорадочно блестящие глаза. Яшка побледнел, но как можно спокойнее ответил:

– Дашка мне невеста, я ее краденым не обижу.

– Господи… – пробормотала Маргитка.

Семен повернулся к ней, медленно выговорил:

– Да шут с ними, чего испугалась? Я родню будущую не трону. А вот на тебя, моя красавица, я весь магазин повешу. Хочешь вот это? И это? И вот эти стеклышки?

Он не глядя брал из витрины драгоценности, выкладывал их перед Маргиткой. Алмазные блики дрожали на стене, браслеты с изумрудами, змейками скользя между пальцев Паровоза, с мягким стуком падали на бархат витрины, несколько колец скатилось на пол – никто их не поднял. Растерянная Маргитка молча переводила глаза с бледного, криво улыбающегося Сеньки на растущую перед ней гору украшений. Рука Дашки крепко сжала ее локоть. Яшка молчал. Гришка стоял не двигаясь, глядя в пол. От дверей за происходящим испуганно и удивленно наблюдали посетители магазина. Подельники Паровоза тем временем продолжали свое дело, отлаженными движениями складывая в кожаные саквояжи содержимое витрин. Хозяин Пров Макарыч, держась за сердце, сидел на полу в проходе, один из приказчиков склонился над ним со стаканом воды.

Последним Семен вытащил большое бриллиантовое колье в форме раковины с тремя крупными рубинами в середине.

– Ну-ка, радость моя… – Он сам застегнул на шее Маргитки замочек украшения, отошел на шаг, сощурив глаза. – Ну-у… первостатейная богиня! Так в нем и оставайся. Дома скажи отцу, что на днях отдаю ему деньги и забираю тебя.

– Нет… – одними губами прошептала Маргитка. Дашка еще крепче сжала ее руку, Гришка с Яшкой, не сговариваясь, шагнули вперед… но Маргитка вдруг всплеснула руками и взвизгнула: – Ой, сзади!

Впоследствии Маргитка клялась, что закричала от неожиданности и подумать не могла, чем все закончится. Сын хозяина, подкрадывающийся к Паровозу с бронзовой статуэткой Аполлона Бельведерского на замахе, не успел ни отскочить, ни вскрикнуть. Семен быстро повернулся, грохнул выстрел, и молодой приказчик, сморщившись и обхватив руками живот, повалился на паркет. Статуэтка, глухо стукнув, упала рядом. Прижав руки ко рту, Маргитка круглыми от ужаса глазами смотрела на темную лужу крови, растекающуюся по полу. Семен тихо, грязно выругался, уронил на пол пистолет.

– От дурень, чтоб тебя… Не хотел же…

Слова его потонули в грянувших воплях, визге и причитаниях. Хозяин, отшвырнув в сторону стакан, кинулся к сыну, дружки Паровоза – к дверям. За ними понеслись, топоча и толкая друг друга, покупатели. Магазин превратился в столпотворение, а из близлежащего переулка уже неслись заливистые трели свистка.

– Прастаса…[58] – шепотом сказала Дашка.

Яшка диким взглядом посмотрел на скорчившегося на полу приказчика, схватил за руку невесту и понесся к дверям. За ним кинулись Гришка и Маргитка.

Они остановились только в Столешниковом переулке, и Яшка, едва переведя дыхание, с размаху ударил сестру по лицу:

– Доигралась, стерва? Из-за тебя человека убили!

Маргитка, заплакав, села на мокрый тротуар. Бриллиантовое колье еще было на ней. Яшка сорвал его, бросил на мостовую:

– Только посмей поднять!

– Оставь ее, – вмешалась запыхавшаяся Дашка. – Она же не виновата, он бы все равно выстрелил…

– Всегда я… все я… Во всех грехах смертных – я одна… Нет хуже меня никого… – Маргитка плакала навзрыд. – Да что я – шлюха вавилонская, что ли? Что ты ко мне пристал? Я не хотела ничего такого! Он же под марафе-е-етом был, ничего не соображал…

– Ну, ладно, не вой, – немного смущенно сказал Яшка, протягивая сестре руку. – Вставай, пойдем домой понемножку.