Кэтрин Сатклифф - Игра теней
– Возьмите Сару! – прокричал он, а затем опять повернулся к Кингу, поднимая револьвер, чувствуя новый приступ ярости непреодолимое желание нажать на курок.
– Ублюдок! Ублюдок! – повторял он снова и снова, но не мог заставить себя выстрелить: что-то останавливало его.
– Кэйн, – прокричал Теобальдо, – Давай быстро! Мои люди взяли лодку. Это единственный путь отсюда!
– Вы никогда не сделаете это, – произнес спокойно Кинг, его голос прозвучал неожиданно после криков и звуков ружейных выстрелов.
– Ты мертвец, если попытаешься спуститься по реке. В любом случае ты покойник, Морган. Такой же, как твой маленький черный друг здесь.
Морган ударил его ногой в голову и засунул ствол ему в рот.
– Морган!
Это была Сара, пытавшаяся вырваться из рук Кана.
– Морган!
– Хорошо, – сказал он наконец. Он схватил Кинга за лацканы пальто, поставил на ноги, повернул перед собой и направил револьвер ему в затылок.
– Иди! – приказал он и, так как его противник отказался, он взвел курок и прокричал:
– Иди, сукин сын, или я вышибу тебе мозги! Кинг пошел.
Покинуть дом через дверь оказалось несложным. Они прошли мимо длинного ряда разбитых вдребезги окон. Хрустя гравием, вступили на лужайку. Вечерняя жара припекала их, как огонь в печи. Через лужайку была видна стена огня, появляющегося и исчезающего за деревьями, что делало происходящее реальным.
Вдруг откуда-то градом посыпались пули и раздались громкие крики невольников, штурмовавших дом и постройки. Они вытаскивали за волосы или за ноги тех, кто работал на Кинга и кто прежде бил их хлыстами. Толпа разъяренных мужчин, женщин и детей нахлынула с дубинками и мачете на Кинговых слуг, и крики ярости слились с криками ужаса.
Морган и другие пробирались сквозь заросли гибискуса и, когда Кинг споткнулся и упал на колени, Морган пихнул его лицом вниз в заросли ежевики. Он хотел заставить его ползти весь путь к реке.
Пароход светился огромным пятном на чернильной поверхности реки. Морган толкнул Кинга по направлению к сходням и услышал чей-то пронзительный крик. Оказалось, что перила были захвачены вооруженными индейцами, на лицах которых играли блики огня и радости.
– Да здравствует революция! – восклицали вокруг.
– Да здравствуют американцы!
– Да здравствует Морган Кэйн!
Глава девятнадцатая
Морган загнал Кинга на нос корабля, усадил на табурет, привязав к ножкам и связав руки ему за спиной. Он окружил его факелами, чтобы часовые на речных берегах видели его со всех сторон. Потом он подтянул к себе еще один табурет, сел и прицелился из пистолета в голову Кинга.
Сара наблюдала все это с верхней палубы, стоя рядом с Каном. Она едва слышала его рассказ о том, как он и его друзья сумели установить контакт с индейскими рабами, как они узнали о предстоявшем восстании и как ждали благополучных известий о ней и Генри. Вокруг неслись ликующие крики повстанцев.
Они призывали отомстить Кингу, кричали, что вернутся в бараки, чтобы убить тех рабочих, которые еще остались там, и, конечно, требовали, чтобы Морган отдал им Кинга на растерзание.
Но Морган, не отворачиваясь от Кинга и держа его под дулом пистолета, объяснял повстанцам, что, если они хотят безопасно проскользнуть мимо часовых на реке, Кинг должен быть живым. Люди Кинга не посмеют напасть на них, пока видят, что их патрон подвергается смертельной опасности. Повстанцы могут получить Кинга не прежде, чем они покинут его владения. Ночь тянулась медленно, пароход двигался тяжело вниз; по реке, его вела судовая команда, которая удачно связала свою судьбу с противниками Кинга. Изредка к ним приближались мужчины в каноэ, которые имели при себе винтовки. Они отступали, видя Кинга, и кричали другим, спрятавшимся в деревьях, чтобы те пропустили корабль. Морган оставил свой табурет и начал расхаживать, изредка останавливаясь и бросая уничтожающие взгляды на Кинга.
Сара заняла место в тени около него и старалась изо всех сил говорить с ним спокойно, пытаясь уйти от воспоминаний о Генри и о своем ужасе, который охватил ее, когда Генри набросился на Кинга, чтобы спасти Моргана. Дорогой Генри! Он держал ее за руку на прошлой неделе, когда она боялась, что Кинг убьет ее. Он, Генри, уверял ее, что Морган, конечно, нашел бы какой-нибудь способ освободить их, если бы знал, где они находятся. Он, Генри, говорил, что какой-то план уничтожит Кинга. Генри, который никогда не терял веры! Теперь он умер, и она должна держаться, должна поддерживать Моргана, должна помогать ему верить в себя.
Рука Моргана, держащая пистолет, затекла. Он посмотрел на свою куртку, и, увидев, что она испачкана кровью Генри, скинул ее и бросил за борт. На рубашке тоже были следы крови, и он, заметив это, рывком рванул ее, обсыпая палубу пуговицами. Так она и висела на нем, раскрытая, наполовину торчащая из бриджей, покрытая пятнами крови и грязи, порванная в клочья колючками и прилипшая к его коже.
И он дрожал, замерзая в одну минуту и пылая в следующую. Казалось, что он охвачен лихорадкой безумия, которая не давала ему сосредоточиться, чтобы все хорошенько обдумать.
Кинг сидел на своем табурете и, не отрываясь, смотрел на Моргана. Его многозначительная улыбка не исчезала и когда повстанцы наверху кричали, как ненавидят его. Был момент, когда кто-то выстрелил в него из винтовки, но умышленно промахнулся на несколько дюймов. Он не дрогнул и тогда – только распрямил плечи и засмеялся.
Сара сидела в тени, откликаясь только Кану, когда он приносил ей еду или воду. Она мало пила и ела. Она пыталась накормить Моргана, но он, когда она приближалась к нему с миской «дейджады» и чашкой воды, глядел на нее так, как если бы ее не видел. Он терял связь с реальностью. И это испугало ее больше, чем угроза людей Кинга или даже сам Кинг. – Морган, – просила она, – тебе нужно отдохнуть. Ты нуждаешься в пище и воде.
Он отворачивался и снова шагал по палубе. Часы тянулись. Жара усиливалась. По берегам встречалось все меньше часовых, на верхних палубах заговорили о том, что скоро корабль окажется за пределами владений Кинга в безопасности. Правда, тут же раздались и другие голоса, утверждавшие, что беглецам не стоит обольщаться: люди Кинга непременно что-нибудь придумают, чтобы спасти своего патрона.
– Именно поэтому нам следует оставить Кинга в живых, как заложника, – утверждал Теобальдо.
– В живых, – повторил кто-то. – Не говори нам о том, что мы должны пощадить Кинга. Поговори с американцем.
Начался ропот. Шептались, что Кейн сошел с ума. Чтобы не опровергать этого и не поддакивать, Сара не уходила с кормы, хотя и ее одолевали сомнения: в своем ли уме Морган?
