Джиллиан Брэдшоу - Сердце рыцаря
– Ох, Хоэл, – вздохнула герцогиня, – не следовало тебе это говорить.
Волк без труда ее понял. Теперь ему уже удавалось следить за большей частью разговоров на французском и бретонском, однако это по-прежнему требовало усиленной сосредоточенности.
– Изенгрим сможет убить псов Ранульфа. Правда, Изенгрим? Ты видела, как он ощерился на Роберта? Напугал его до потери памяти.
– Да я не об этом, – нетерпеливо отозвалась Авуаз. – Бог свидетель, мне будет очень жаль, если зверя убьют или искалечат. Но мне будет еще жальче, если Роберту Беллемскому вздумается снова к нам вторгаться. А ты буквально пригласил его это сделать.
Рука Хоэла на загривке у Изенгрима замерла, на секунду больно сжав шкуру.
– Авуаз, – сказал он, – я герцог. Мне положено защищать честь Бретани.
– Ты рассердился и позволил гордости управлять твоим языком, – откликнулась Авуаз. – Мари, тебе надо бы лечь, а я приготовлю компресс из листьев огуречной травы, чтобы не осталось синяков.
– Ну да, я рассердился, – сказал Хоэл, оправдываясь. – Это был гнусный, гадкий удар.
– Да, но ему уже выразили недовольство управляющий его сеньора и король Франции! Он уже превратился в быка, которого ведут за кольцо в носу. И ты же знаешь, что бык бросится в нападение, если его дразнят тряпкой. Так зачем было его дразнить?
– Если он снова к нам вторгнется, то получит такой же ответ, как и в прошлый раз, – заявил Хоэл. – Имея такого соседа, на мир надеяться нельзя, а Роберт Нормандский не пытается его сдерживать.
– Хоэл, милый мой, – с досадой бросила герцогиня, – мы с тобой прекрасно знаем, что нормандцы сильнее нас. Не надо их дразнить!
– Да знаю я, – устало отозвался Хоэл. – И знаю, что мы даже не получим Шаландри без оговорок. Я понял это еще в день нашего приезда, когда за главным столом оказалось больше нормандцев и парижан, чем бретонцев. – Он снова начал ласково трепать волка. – И тем больше оснований их немного побить, правда, Изенгрим?
– Мне очень жаль, – сказала Мари, резко садясь и прижимая компресс к щеке. – Я бы хотела отдать вам Шаландри. Роберт будет использовать его для подготовки вторжения к вам, да?
– Милочка, я не думаю, чтобы тебе это удалось, – сказала Авуаз. – Но король Филипп вряд ли безоговорочно отдаст это поместье и герцогу Роберту. Не беспокойся: в этом споре ты вела себя лучше всех. Сегодня вечером я так тобой гордилась!
Хоэл фыркнул:
– Она лишила нас шансов на это поместье. Король Филипп не упустит такой возможности. Если на какое-то поместье права заявляют два герцога и архангел, легко догадаться, что победит набожность и выиграет архангел. Авуаз улыбнулась:
– И это тебя так сильно огорчит?
Хоэл минуту смотрел на нее, а потом встал, прошел через комнату и поцеловал ее.
– Ну, об арендной плате речь все равно не шла, так? Если его получит монастырь, то это хотя бы обезопасит границу.
Мари вдруг глубоко пожалела о своей приверженности долгу. Ей следовало выйти замуж за Тьера и передать Шалан-дри Бретани. Но теперь уже слишком поздно. Король передаст поместье монастырю Святого Михаила, и ее саму передадут монастырю, и ее холодная честь будет бесполезно сохранена. Она тихо заплакала прямо в компресс, который ей сделала герцогиня.
Под компрессом слезы были не видны, но Изенгрим их почуял. Он подошел к Мари и прижался носом к ее руке, а потом лизнул ее в подбородок. На одно мучительное мгновение он представил себя мужчиной, разглаживающим ее волосы, убирающим компресс из листьев, уговаривающим ее не плакать. Сегодня вечером он яростно бросился ее защищать, но с бесконечной болью понимал, что его защита, как и его любовь, были жалким приношением низшего существа.
Однако этого прикосновения оказалось достаточно, чтобы Мари обхватила его руками за шею и заплакала ему в мех. Прикосновение ее тела теперь ничего не значило для его тела, однако близость принесла утешение им обоим.
– Ох, Изенгрим! – проговорила она спустя несколько минут, снова выпрямляясь и гладя его по голове. – Как бы мне хотелось, чтобы тебе завтра не нужно было биться!
Изенгрим только лизнул ей руку. Он был вполне готов к завтрашнему бою. Он охотно сражался за Хоэла, будучи человеком, и был готов это делать как волк. Он только жалел о том, что его противниками будут не люди, а собаки. Он был бы счастлив сразиться с Робертом Беллемским. Этим вечером в зале он легко мог бы его убить. Конечно, после этого Изенгрим и сам погиб бы: зверя, убившего барона, наверняка уничтожили бы. Но при этом заклятый враг Хоэла был бы убит и оскорбленная Мари была бы отомщена. К сожалению, Ален де Фужер оказался бы в безопасности, но тем не менее это было бы для волка подвигом и славной смертью. Убийство двух собак такого удовлетворения не принесет.
Этим вечером он хорошо поел и уснул быстро и легко. Утром, когда ему предложили только воду, он без труда справился со своими бунтующими инстинктами: идти в бой на голодный желудок лучше. Он стоял неподвижно, пока ему к ошейнику пристегивали поводок, а потом прошел за герцогом в королевский зал.
Двор предвкушал интересный бой, и все делали ставки. Большинство ставили на волка. Изенгрим неподвижно стоял в толпе почитателей, пока Хоэл выяснял, где будет проходить бой. В дворцовом саду находилась площадка для травли медведей; выяснилось, что король уже отправился туда с графом Ранульфом, чтобы посмотреть, подходит ли она для боя волка и собак. Хоэл и остальные придворные вышли по лабиринту дворцовых помещений в сад, чтобы присоединиться к королю. Они прошли по шумно хрустевшему гравию дорожек, под арками из только что распустившихся роз и нашли медвежью яму. Она была заглублена в землю больше чем на рост человека, а ее дно и стены были выложены каменной крошкой. Вокруг ямы располагались ярусы скамей для зрителей. Король Филипп стоял у входа на скамьи и разговаривал с Ранульфом. При появлении Хоэла оба мужчины повернулись к нему и дружелюбно поздоровались.
– Ну, как насчет этого, а? – спросил Филипп, махая рукой в сторону ямы. – По-твоему, это место подойдет?
– Маловато, – ответил Хоэл, глядя на яму. – Ограниченное пространство будет в пользу собак, милорд. Но собакам лорда Ранульфа, наверное, нужна фора. Да, подойдет.
Ранульф ухмыльнулся.
– Похоже, вы очень уверены в своем волке, милорд Хоэл.
– Он – хороший волк, – ответил Хоэл, гладя Изенгрина. – Я ставлю на него двадцать марок против ваших собак.
– Идет! – моментально согласился Ранульф, и они обменялись рукопожатиями в знак договора. Король Филипп выглядел обеспокоенным. – А вы милорд, – спросил Ранульф, поворачиваясь к нему, – станете делать ставки?
