Анна Бартон - Секреты леди
– По этой причине, – продолжил лорд Фоули, – советую дамам для начала отвернуться. Не хотелось бы оскорблять чувства глубокоуважаемых особ.
Некоторые леди раскрыли веера и прикрыли лица, чтобы защититься от удара по скромности. Впрочем, почти все продолжали тайком подсматривать.
– Рад сообщить присутствующим, что мистер Хэллоуз согласился продать шедевр тому, кто назовет высшую цену. Хотя мне еще не довелось увидеть произведение собственными глазами, не сомневаюсь, что оно станет главной драгоценностью любой коллекции. Если же изображенная на портрете женщина действительно окажется столь прекрасной, как описывает ее мистер Хэллоуз, не исключаю, что я и сам приму участие в торгах. – Лорд Фоули выдержал многозначительную паузу, и несколько джентльменов усмехнулись, по достоинству оценив иронию. Дафна с трудом удержалась, чтобы не закатить глаза. – Прежде чем со скандальной мисс спадет занавес, хочу внести ясность: поскольку Английская красавица вращается в свете, то вполне возможно, что сейчас она находится среди нас. Сегодня мало кто остался дома. – Лорд Фоули снова сделал паузу, чтобы спровоцировать реакцию. Послышался смех.
Дафна, которая до этой минуты сосредоточенно рассматривала носки своих туфель, подняла голову и наткнулась на мстительный, издевательский взгляд мистера Хэллоуза. Дафна гордо вскинула голову и приняла вызов. Наверное, он считал, что держит в руках все карты; что ж, возможно, до сих пор так оно и было. Но уже через несколько мгновений вся его власть рассеется. Она больше не собирается прятаться, не собирается стыдиться.
– Итак, – объявил лорд Фоули, – не смею больше держать вас в неведении. – Он повернулся к подрамнику и дотронулся до края алого покрывала.
– Подождите. – Дафна слышала, как тяжело и гулко стучит сердце. Лорд Фоули застыл. Стоявшие вокруг леди и джентльмены расступились, как будто хотели издали наблюдать за неведомым зрелищем. Благоразумное желание.
Лорд Фоули прищурился и подался вперед, как это делала Аннабел, когда старалась что-то рассмотреть без очков.
– Мисс Ханикот? Сейчас не лучшее время для разговоров. Пора открывать картину.
– Знаю. – Голос не подчинился, и пришлось повторить громче: – Знаю. Но то, что я сейчас скажу, наверняка заинтересует ваших гостей.
– В таком случае прошу. – С недовольным видом лорд Фоули знаком пригласил на подиум: делить внимание публики ему явно не нравилось.
Хэллоуз откровенно разозлился и во всеуслышание прошипел:
– Зачем вы ее сюда впустили?
Лорд Фоули нахмурился.
– Мисс Ханикот хочет что-то сказать. Аукцион начнется через пару минут.
– Ей нельзя верить, – прорычал Хэллоуз. Кое-кто из гостей возмущенно хмыкнул.
– Смелое замечание. – С подиума лорд Фоули смотрел на собеседника сверху вниз, хотя тот был почти на целую голову выше. – На каком основании вы так говорите?
Хэллоуз ткнул в Дафну толстым пальцем.
– На том основании, что под покрывалом находится ее портрет.
Собравшиеся дружно раскрыли рты от удивления, а мисс Ханикот вздрогнула и судорожно вздохнула.
– Мистер Хэллоуз говорит правду.
Кто-то из пожилых джентльменов не расслышал.
– Что она сказала?
Дафна откашлялась и заговорила громче – так, чтобы ни у кого из присутствующих не возникло сомнений:
– Я позировала для этого портрета. И для второго тоже. Картины нельзя назвать непристойными. – Она замолчала и нервно взглянула на леди Бонвилл. – Хотя, конечно, многое зависит от понимания этого слова.
– Если не считаете портрет непристойным, то в таком случае каким же его назовете?
Справедливый вопрос.
– Дерзким… возможно, неуместным. Скандальным в некоторых кругах… таких, как этот.
Стоявший в конце зала Оуэн начал пробираться вперед. Герцог, несомненно, спешил на помощь – намерение благородное и весьма похвальное, но Дафна не нуждалась в спасении. Точнее, не хотела, чтобы ее спасали. Она посмотрела на зятя, улыбнулась и покачала головой. Хантфорд тут же остановился и кивнул, показывая, что готов подчиниться. И это тонкое понимание отозвалось в душе глубокой, искренней благодарностью.
– Картина принадлежит лорду Чарлтону, отцу мистера Хэллоуза, – заявила Дафна.
– Неправда! – закричал Хэллоуз. – Отец отдал ее мне, и теперь я вправе поступать так, как считаю нужным. – Негодяй угрожающе шагнул вперед, но тут же остановился, вспомнив, что имеет дело не с официанткой из придорожной таверны, а со светской дамой, да еще и во время бала.
– Я здесь не для того, чтобы оспаривать ваше право выставить картину на торги, – с достоинством парировала мисс Ханикот. – Всего лишь хочу сказать несколько слов перед тем, как ее откроют и представят на суд публики.
В зале сразу стало так тихо, что собственное дыхание отдавалось в ушах. Дафна собралась с духом и на мгновение закрыла глаза, чтобы вспомнить три обязательных пункта своей речи.
– Во-первых, всем вам необходимо знать, что ни моя дорогая мама, ни любимая сестра до этой минуты понятия не имели о существовании портрета. То же самое относится и ко всем друзьям, за исключением художника, автора полотна. Таким образом, вина лежит исключительно на мне. Если кто-то из присутствующих осудит мое поведение – подозреваю, что это сделают многие, прошу не распространять осуждение ни на родственников, ни на друзей. Я самостоятельно приняла решение позировать, хотя и понимала, что рискую репутацией.
Кое-кто из пожилых матрон уже скептически поджал губы. Дафна посмотрела в сторону пальм и увидела маму – смущенную и испуганную. Леди Бонвилл пухлой рукой обняла подругу за плечи и с любопытством посмотрела на Дафну. Судя по всему, чтобы произвести на виконтессу глубокое впечатление, требовалось нечто большее, чем откровенное и даже унизительное признание.
Что ж, мисс Ханикот еще не закончила свою речь.
– Во-вторых, я должна сказать, что приняла решение совершенно свободно, без принуждения. Разумеется, моими действиями руководили совершенно особые обстоятельства. Сейчас уже не важно, в чем именно они заключались, однако я с готовностью признаю, что ради здоровья и благополучия близких еще тысячу раз подряд пожертвовала бы собственным добрым именем. Наверное, вас потрясет тот факт, что предосудительное поведение не вызывает в моей душе особого смущения. Полагаю, кто-то из вас назовет меня легкомысленной… или хуже. Честно говоря, скорее соглашусь соответствовать одному из этих прозвищ, чем вести себя подло и пользоваться несчастьем других. – Дафна старалась не смотреть на мисс Старлинг, однако все-таки заметила, что та багрово покраснела. – Мне не стыдно за саму картину. Единственное, чего я боюсь, – это той боли унижения, которую мое поведение доставит родным. Вот об этом я действительно глубоко сожалею и прошу прощения.
