Джоан Вулф - Сделка
— От расплаты он не уйдет, — спокойно произнес Ральф. — И вот что я решил…
На лице Джона появилось выражение беспокойства. Я внимательно наблюдала за тем, как Ральф переложил пистолет из правой руки в левую и достал из кармана какой-то пакет.
— Здесь билет на корабль из Дувра в Кале, — обратился он к Джону. — А также некоторая сумма денег, достаточная, чтобы прожить полгода не умирая от голода. После этого все зависит от тебя.
— Что ты хочешь сказать? — угрюмо спросил Джон. — Запрещаешь мне жить в Англии?
— Именно это я и говорю, Джон. Я не желаю жить е тобой в одной стране. Не желаю видеть тебя в нашей семье. Вообще не хочу тебя видеть.
В его голосе, казалось мне, не было ни злости, ни злорадства, лишь глубокая печаль. Скорбь. Я припомнила, как он рассказывал мне, что Джон с самого детства жил у них в доме, был участником их мальчишеских игр, поверенным юношеских тайн.
Каково ему узнать, что брат и наперсник все время вынашивал мысль об убийстве?
Но кто поручится, что если Джон уедет из Англии, то не вернется через какое-то время и не продолжит охоту на своего брата? Не наймет же Ральф сыщиков, чтобы те торчали в каждом морском порту?
— У меня есть возможность вести наблюдение, — ответил Ральф, когда я спросила его об этом. — Джон может подтвердить, не правда ли?
— Да, — мрачно проговорил тот.
— Возможно, — заговорил снова Ральф, — лет через пятнадцать, когда у нас с Гейл появится куча детей, которые отгородят от тебя наш Сэйвил-Касл… Возможно, тогда ты сумеешь возвратиться в Англию. Но не раньше. Слышишь меня?
— Да, — повторил Джон.
Сказанное Ральфом не сразу дошло до меня: «Через пятнадцать лет… когда у нас с Гейл появится куча детей…»
Я почувствовала, как спина у меня выпрямляется. Не ослышалась ли я? Он сказал именно так?
Но ведь это значит… это значит, что он намерен жениться на мне? Почему же молчал до этой минуты?
Я хотела встретиться с ним взглядом, но его внимание было обращено на Джона.
— Я оставил бумагу у Джинни, — сказал Ральф. — Там написано, что если с Гейл или со мной что-нибудь случится, виноват будешь только ты. Теперь я припишу туда и то, о чем узнал сегодня.
Джон стоял поникший, с убитым видом. Весь его боевой запал исчез, он казался постаревшим, даже меньше ростом.
Ральф сделал к нему несколько шагов, протянул пакет.
— Корабль отплывает в пятницу, — сказал он.
— Могу я вернуться в Сэйвил-Касл за вещами? — тихо проговорил Джон.
— Я отправил все необходимое в Дувр, в гостиницу «Оружие короля», — ответил Ральф.
— Хорошо, — проговорил Джон.
Слова были больше не нужны. Мы все понимали это.
Молча, не глядя на нас, с поникшими плечами Джон направился к своей коляске, сел в нее, развернул лошадей и уехал.
Мы с Ральфом остались на лужайке одни. Все так же неярко светило солнце, пели птицы. Сейчас я слышала, как они пели.
— Извини, Гейл, — раздался негромкий голос Ральфа, — но я действительно считаю, что при настоящем положении это лучший выход.
Я кивнула:
— Пожалуй… мне очень жаль, Ральф, что Джон оказался таким. Понимаю, как тяжело для тебя его предательство… Но таковы люди — не все выдерживают испытание богатством и знатностью.
Зачем я это говорила? Все и так ясно. Но не могла же я сразу спросить его, правильно ли поняла слова о куче детей?
Он сделал жест, как бы отряхивая паутину с лица, и, приблизившись ко мне, проговорил:
— Я ругаю себя за то, что не сказал тебе раньше о своих подозрениях относительно Джона. Но ведь он был моим братом… И другом детства… Не знаю, как бы я жил, если бы с тобой что-нибудь случилось!
Последнюю фразу он произнес так порывисто, что напугал меня.
— О, Ральф… — Я положила руки ему на плечи, прижала голову к его груди. — Мне так больно. Я знаю, что для тебя значит семья. А теперь ты потерял родственника.
Он крепко обнял меня.
— Еще страшнее было бы потерять тебя.
Я закрыла глаза. Никогда раньше у него не было такого взволнованного голоса… Спросить его насчет той фразы? Нет, пусть скажет сам!..
И он сказал:
— Я бы раньше попросил тебя стать моей женой, Гейл, но меня беспокоил Джон. Если мои подозрения верны, ты могла оказаться в еще более опасном положении. И у него почти получилось.
Я сильнее прижалась лицом к его груди. Я боялась двигаться, поднять голову, чтобы не спугнуть мгновение, чтобы все происходящее не оказалось фантазией, сном.
— Гейл! — окликнул он меня. — Ты слышишь, что я говорю?
— Да, — сказала я чуть охрипшим голосом. — Я все слышала. Но ты уверен в своих словах? И что скажет Джинни… И другие? После того, что… Они ведь не могли не догадываться?
— Джинни будет в восторге, — ответил Ральф. — Между прочим, сразу после твоего отъезда она сказала мне, что я буду глупцом, если не сделаю тебе предложение. Но я и без нее знал, что делать.
— В самом деле?
— Думаю, я полюбил тебя с того момента, когда ты заставила меня красить свою комнату.
Я не могла сдержать смеха. Он легко провел пальцами по моим щекам. Глаза его были серьезны, когда он произнес:
— Ты вправе спросить, почему я вел себя не как мужчина, который собирается жениться на женщине, а как обыкновенный соблазнитель? Почему заманил в Сэйвил-Касл, где мы стали любовниками?
Я тряхнула головой.
— Нет, Ральф. Я понимаю почему. Вся история с завещанием Джорджа не давала оснований думать обо мне как о порядочной женщине.
Теперь настала его очередь покачать головой.
— Дело вовсе не в этом, — ответил он.
— А в чем же? — спросила я с удивлением.
Он выглядел смущенным, что было на него не похоже.
— В чем? — повторила я.
— Видишь ли… Каждый раз когда мы бывали вместе… в минуты нашей близости я боялся, что ты назовешь меня именем своего мужа… Томми…
Мы некоторое время пристально смотрели друг на друга.
— Ты это серьезно? — проговорила я.
— Боюсь, что да. Тут нечем гордиться, Гейл, но я ревновал… Ревновал тебя к умершему. — Он виновато улыбнулся. — Увы, это еще не прошло.
Неужели так говорит Ральф? Я не верила тому, что слышу. Но ведь и я… Разве я не опасалась того же?
— О, дорогой, — сказала я, — с Томми я познакомилась, когда мы были почти детьми. И продолжала любить его той девичьей любовью даже после того, как мы поженились. Теперь я женщина и люблю тебя любовью женщины. Только тебя. Разве ты не видишь этого?
— Наверное, моя собственная любовь к тебе заслоняет от меня все остальное, — ответил Ральф со смущенной улыбкой.
— Если поженимся, это пройдет, и все встанет на свои места, — утешила я и подняла к нему лицо для поцелуя.
