Сабрина Джеффрис - Загадочный виконт
— И больше ты уже не пыталась?
— Иногда… время от времени. Но потом голова у меня начинала болеть и…
— Да. Понимаю.
Он все понял: мисс Тремейн обратилась к какому-то шарлатану — или сделала вид, что обратилась, — и Регина, доверчивый ребенок, поверила, что у нее действительно что-то не в порядке с головой! Маркус скрипнул зубами.
— Стало быть, ты вообще не умеешь читать? — осторожно спросил он. — Но как тебе удается это скрывать? Да еще постоянно бывая в обществе?
— О, у меня собственные хитрости! — робко улыбнулась Регина. — Обычно притворяюсь, что у меня устали глаза. Или что я оставила дома очки. Или просто говорю, что предпочитаю прочесть это, когда останусь одна.
В точности как она сделала вчера с запиской Луизы, вспомнил Маркус.
— А если кто-то очень уж настаивает, как ты вчера, например, тогда просто стараюсь перевести разговор на другое. Не все так настойчивы, знаешь ли. — Регина с хитрецой посмотрела на Маркуса. — Большинству моих знакомых и в голову бы не пришло попросить меня прочитать им вслух что-то фривольное — вроде твоей дарственной надписи.
— Откуда ты знаешь — ты же ведь не умеешь читать? Регина пожала плечами:
— Обычно Сайсели, улучив момент, старается незаметно шепнуть мне на ухо, о чем там написано. Вообще говоря, как правило, она читает мне вслух все, что только можно. Заранее покупает программку в оперу, чтобы прочесть мне содержание. Пишет и читает вслух все мои письма. И еще газеты и журналы, конечно.
— Вот, значит, как вам удавалось годами это скрывать, — сухо заметил Маркус. — Иначе тебя могли бы заставить учиться читать, и тогда мисс Тремейн оказалась бы не у дел.
Видимо, Регина догадалась, что он имеет в виду, потому что в глазах ее вспыхнул упрек.
— Маркус, Сайсели тут ни при чем. Она очень старалась. И она донельзя предана мне. Поверь, для нее это тоже нелегко — ведь приходится все время быть рядом, читать и писать за меня и при этом из кожи лезть вон, чтобы никто об этом не догадался. Стоит мне только заикнуться, что нужно что-то прочитать, как Сайсели тотчас вытаскивает из кармана очки.
И никогда не жалуется. — Все равно — это лучше, чем оказаться на улице.
Регина даже задохнулась от возмущения.
— Сайсели знает, что я никогда бы этого не сделала!
— Ты уверена? А вот твой братец с превеликой охотой отправил бы ее куда-нибудь на край света! Не будь она нужна тебе, он давным-давно уже избавился бы от нее. Вот поэтому-то она и не жалуется. Для бедной родственницы это еще не самый худший вариант, поверь мне.
Регина, рывком сев в постели, внимательно посмотрела ему в глаза:
— Уж не хочешь ли ты сказать, что Сайсели намеренно подстроила все так…
— Нет-нет, что ты! — поспешно пробормотал Маркус, хотя, вообще говоря, именно это он и подозревал. — Мне кажется только, что она слегка… м-м-м… преувеличила твои проблемы, чтобы увериться, что ты всегда будешь зависеть от нее.
— Но мои мигрени! Их-то ведь никто не выдумывал! Ни она, ни я!
— Конечно, нет. — Тоже усевшись, Маркус погладил жену по щеке. — Но, дорогая, мигренью страдают многие, и от самых разных вещей. Однако это же не мешает им жить нормальной жизнью. И никто из них не боится, что с их головой случится что-то неладное.
Регина отвернулась. По ее щекам струились слезы.
— Ты не понимаешь…
— Все я понимаю. — Обняв Регину, Маркус повернул ее к себе. — Ей-богу, понимаю! Мигрени — это кошмар. Правда.
Сам я ими никогда не страдал, а вот Луиза — постоянно. И я хорошо знаю, что это такое. — Регина вся сжалась. — Послушай. — Ему показалось, он догадался, как ее убедить. — Ты ведь ездишь верхом?
— Конечно, — удивилась она.
— Вспомни, после того как ты в первый раз села на лошадь, разве у тебя потом несколько дней не ломило все тело? Неужто ты не отбила себе всю… хм… нижнюю часть, так что больно было садиться? А твои ноги разве не смахивали вначале на ходули?
Регина наморщила лоб.
— Да, — неуверенно кивнула она.
— Тогда ты тоже думала, что с твоими ногами не все в порядке? И дала себе слово больше никогда не садиться на лошадь?
— Нет, конечно. — Она явно недоумевала, гадая, куда он клонит. — Но ведь такое случается с каждым… и тело ломит, и ноги не гнутся. Просто всем известно, что нужно снова садиться в седло, и очень скоро все пройдет. А вот от чтения голова болит только у меня одной.
— А так ли это? Откуда ты знаешь? Ты кого-нибудь спрашивала? Может, своих приятельниц? Или девочек в школе? Да таких, как ты, возможно, сотни! А мужчины? Про них ты забыла? — рассердился Маркус.
Сердце Регины глухо заколотилось.
— Ты скрываешь это ото всех. — Маркус явно не собирался отступать. — Тогда, вероятно, и они тоже? Думаешь, кому-то хочется, чтобы его считали лентяем или тупицей? Откуда нам знать — может, таких «умственно отсталых», как ты, в Лондоне тысячи.
— Что ты говоришь? — ошеломленно пролепетала Регина.
— Я хочу сказать, что не верю, будто ты как-то повредишь себе, если все-таки попробуешь научиться. Как можно знать заранее, получится или нет, пока не попробуешь, верно?
Робкая надежда, вспыхнувшая в ее глазах, потрясла Маркуса. В душе его разом будто перевернулось что-то. Теперь он начинал понемногу понимать, почему она так тосковала, когда не имела возможности выезжать в свет, почему так боялась, что муж запрет ее в деревенской глуши. Для умной и образованной женщины вроде Регины провинциальная жизнь, посвященная только шитью и домашнему хозяйству, стала бы адом.
В Лондоне она могла по крайней мере ездить в оперу, ходить в театр. Ее бесчисленные поклонники, может, и не блистали особым умом, но они забавляли ее, отвлекая от мыслей о том, что она не «такая, как все».
А что ждет Регину здесь, в Каслмейне? Скука смертная. Поэтому, если он хочет, чтобы она предпочла остаться тут с ним…
— Попозже я съезжу в Каслмейн, — начал он. — Где-то там должен валяться букварь Луизы. Если мы начнем все сначала, не торопясь…
В глазах ее вспыхнула безумная надежда.
— Ты действительно надеешься, что я могу научиться?!
— Я не надеюсь — я уверен.
— О, Маркус, если бы я только сумела читать! Ты даже не понимаешь, что это для меня значит!
— Могу себе представить! Если бы у меня не было книг, я бы просто рехнулся, ей-богу!
Внезапно на лицо Регины набежало облачко.
— Но… что, если доктор был прав? Вдруг я превращусь в слабоумную идиотку…
— Не превратишься, я тебя уверяю. — Маркус осторожно приложил ей палец к губам. — И потом, я тебе этого не позволю, поняла? Ты же знаешь нас, драконов, — мы всегда все делаем по-своему. — Похоже, ее это не убедило. Тогда Маркус решил избрать другую тактику. — И потом, хватило же у меня храбрости из-за тебя отправиться в «Олмак»! Так почему бы тебе не сделать то же самое ради меня?
