Мэри Бэлоу - Наконец пришла любовь
— Он также, — произнес Мертон приятным тоном, — похож на вашего сводного брата, мадам. Так по крайней мере говорят. Мне не приходилось встречаться с ним лично. Но если понадобится, я это сделаю. Охотно.
— На Гарета? — переспросила Кэролайн.
— Если его так зовут, мадам, — отозвался Мертон, склонив голову. — Как я понял, он был камердинером вашего брата чуть более пяти лет назад. Весьма удобно для вас всех, не сомневаюсь. Должно быть, вы были привязаны к нему.
— Кэролайн, любовь моя, — произнес Норман.
— Вы ничего не сможете доказать, Шерингфорд, — заявил Тернер, побагровев. Его лицо исказилось от ярости, пальцы сжались в кулаки. — Чтобы из всех возможных мерзостей предположить такое? Так вот что она вам наговорила? Я…
Дункан приподнял брови, когда он резко замолк.
— Изобьете меня до потери сознания, Тернер? — поинтересовался он. — Сомневаюсь. Скорее я свалю вас с ног одним ударом. Вряд ли вам это понравится. Давайте поступим как разумные люди. У меня есть к вам предложение.
— Послушай, Шерингфорд, — сказал Норман. — Ты не в том положении, чтобы…
— О, помолчи, ради Бога! — перебила его Кэролайн.
Норман закрыл рот, скрипнув зубами.
— Предложение такое, — продолжил Дункан. — Вы возвращаетесь в Лондон и рассказываете всем, кто станет вас слушать, а слушать будут все, куда и зачем вы ездили, а затем объявляете, что вы ошиблись. Что вы убеждены без тени сомнения, что Тоби не ваш сын, что он был зачат в грехе, поскольку мы с Лорой были любовниками еще до побега. Вы публично отвергнете его, отказавшись признать его своим сыном и принять на себя ответственность за его воспитание. После чего вы можете жить дальше, как вам нравится.
— Это возмутительно, Рэндольф! — вскричал Норман. — Он не в том…
— Вам уже советовали закрыть свой рот, Пеннеторн, — заметил Морленд.
— Как я могу отказаться от собственного сына? — спросил Тернер, облизнув губы. — Он мой, Шерингфорд. Я…
— Что, Тернер? — поинтересовался Дункан. — Наблюдали за его зачатием?
Кэролайн прижала руки ко рту. Норман разинул рот. Тернер снова побледнел.
— Конечно, пойдут разговоры, — сказал Дункан, — будто я наставил вам рога, прежде чем сбежать с Лорой. Но большинство давно уже так считает. Вы легко отделаетесь, Тернер. Дамы всплакнут, сочувствуя вам. Если хотите, можете даже рассказать, что вы подбили мне глаз, когда были здесь. Я не стану этого отрицать, и, полагаю, мои шурины тоже.
Тернер молчал, глядя на него.
— Решайте, — предложил Дункан. — Если вы откажетесь, весь высший свет узнает правду. Не сомневаюсь, что многие поверят. Пусть даже эта правда исходит только из моих уст. Как вы могли заметить, людям нравится верить в худшее о своих ближних. Но когда ко мне присоединятся голоса весьма уважаемых людей — герцога Морленда, графа Мертона, барона Манфора, маркиза Клавербрука, сэра Грэма Карлинга, не говоря уже об их женах, — сомневаюсь, что в Англии найдется уголок, где вы сможете спрятаться от позора и скандала, который неизбежно разразится. Даже если закон и церковь отдадут вам Тоби, ваша жизнь потеряет всякую ценность. Выбор зависит только от вас.
— Я хочу, чтобы кто-нибудь объяснил мне, — сказал Норман, — что все это значит. Ты проиграл, Шерингфорд. Ты похититель детей и мошенник. Ты скрывал существование ребенка от его любящего отца почти пять лет.
Но никто даже не обратил на него внимания.
Тернер снова облизнул губы.
— Он мой сын, — произнес он почти шепотом.
— Разве? — поинтересовался Дункан. — Вы сами знаете, что это не так. Он мой сын — во всех отношениях, которые имеют значение. Он даже носит мое имя, полученное при крещении. Тобиас Дункан Пеннеторн. И я буду любить его так же сильно, как если бы он был моим законным ребенком.
— И у которого есть мать, дяди и тети, которые с радостью примут его в свою семью, — добавил Мертон.
— Рэндольф, — вновь забормотал Норман, — неужели ты…
Но Тернер развернулся на каблуках и зашагал в направлении дома.
— Кэролайн, — сказал Норман, — ты не могла бы…
— О, помолчи! — воскликнула она, повернувшись к нему и сверкнув глазами. — Неужели ты не понимаешь, что он шантажирует Рэндольфа, и у Рэндольфа нет иного выбора, кроме как согласиться? Разве Лора сбежала бы от мужа, если бы ребенок действительно был от него? Но он и не от лорда Шерингфорда: он был тогда влюблен в меня. О, я всем сердцем сожалею, что предложила Рэндольфу взять Гарета в Лондон. Мне следовало бы знать, что Рэндольф слишком ревнив, чтобы все сработало, а Лора слишком щепетильна. Мне следовало бы знать, что она помчится к лорду Шерингфорду, а он увезет ее, бросив меня, к тебе. О, перестань таращиться на меня с таким глупым видом. Пойдем, Норман, а то Рэндольф уедет без нас.
И она поспешила назад, такая изящная и женственная, в развевающихся складках муслина.
Впервые в жизни Норман лишился дара речи. Он посмотрел на Дункана, беззвучно шевеля губами, а затем бросился вслед за женой.
— Вот черт! — обронил Мертон, когда Норман оказался за пределами слышимости. — Ни один из них не дал повода сломать ему нос. У меня руки чешутся от досады.
— Все-таки женский способ улаживать дела никуда не годится с мужской точки зрения, — заметил Морленд со вздохом. — Я все же предпочитаю твой первоначальный план, Шерингфорд, сделать из Тернера отбивную, а мы со Стивеном бросили бы монетку, кто из нас будет иметь удовольствие сломать нос Пеннеторну. Но план Маргарет действительно оказался лучше. Тернер окончательно и бесповоротно исчез, и ни капли крови не пролито. Проклятие! Неужели он не мог хотя бы врезать тебе разок?
— Был момент, — сказал Дункан, — когда я думал, что он бросится на меня. Увы, он вовремя опомнился. Мэгги неплохо придумала, как обезопасить Тоби, но жаль, что ее план не включал малую толику насилия, а еще лучше — хорошую драку.
Морленд хлопнул его по плечу.
— Раз уж зашла речь о Маргарет, — усмехнулся он, — осмелюсь предположить, что они с Ванессой совсем извелись, гадая, что здесь происходит.
— Да, — сказал Дункан, на мгновение прикрыв глаза. Неужели все закончилось? Так легко?
Неужели он может вернуться к Мэгги и Тоби и заверить их, что их жизни как одной семье ничто не угрожает?
Где они? В детской?
Он поспешил в направлении дома, даже не поблагодарив своих шуринов за такую основательную моральную поддержку.
К тому времени, когда Дункан пересек мост, он почти бежал.
Карета, как он заметил, добравшись до террасы, уже скрылась на подъездной аллее.
Он взлетел к парадным дверям, перескакивая через две ступеньки.
