Ханна Хауэлл - Честь горца
Когда воришки скрылись, Жизель вложила меч в ножны и услышала, как Найджел сделал то же самое. Набираясь решимости, она сделала глубокий вдох, посмотрела на него и непроизвольно вздрогнула. Он отнюдь не был счастлив видеть ее.
– Думаю, нам пора вернуться в деревню. – Опередив Жизель, Найджел взял за повод ее лошадь и посмотрел, как та пошла, прихрамывая. – Ну что, довольна? Вырвалась на одну ночь, и тут же тебя чуть не изнасиловали и чуть не прибили. Вот еще и бедное животное изувечила.
– Никого я не изувечила, – отрезала она, идя вслед за Найджелом к месту, где он привязал свою лошадь. – Ей в копыто попал камень. Хромота быстро пройдет.
Найджел глянул так, что Жизель решила придержать язык на какое-то время. Он усадил ее на круп своей лошади, привязал захромавшую лошадь к луке и уселся в седло сам. Ее так и подмывало сказать, что нечего ему с такой заносчивостью командовать ею, но столкновение с бандитами заставило засомневаться в собственной правоте. Да, в его словах было много язвительности, но много и справедливого. Всего-то ничего она была предоставлена самой себе и сразу столкнулась с серьезным испытанием. Может, она была просто не в своем уме, когда решила, что сможет сама добраться до Франции?
Всю дорогу назад в деревню Жизель пыталась придумать, как оправдать свое решение. Ее уверенность в себе сильно пострадала, и поэтому причина, по которой она уехала из замка, больше не казалась ей веской. В самом ли деле ей нужно было отправиться во Францию, чтобы обелить свое имя, или она сбежала от Найджела и от своего чувства к нему? Жизель мысленно выругалась, когда поняла, что у нее нет ответа на этот вопрос.
Хозяин постоялого двора как-то странно посмотрел на нее, получая от Найджела деньги за ту же самую комнату, из которой она выехала несколько часов тому назад. Он наверняка принял ее за беглую жену Найджела. Жизель открыла было рот, чтобы объяснить, что к чему, но быстро передумала. Просто отвернулась от него и оставила его думать, что она слегка не в себе.
Как только они вошли в свою комнату, Жизель уселась на краешек кровати. Найджел оперся на массивное резное изножье и внимательно посмотрел на нее. Под этим пронзительным взглядом Жизель изо всех сил старалась не заерзать, как нашкодивший ребенок. Ей не в чем себя винить, уговаривала она себя.
– Так куда же ты собралась? – наконец спросил Найджел, борясь с гневом.
Когда он настиг ее в лесу, он готов был накинуться на нее. Так зол и обеспокоен он был. Потом увидел, что она сражается с двумя трусами, которые решили посмеяться над беззащитной девушкой и которые бы никогда не осмелились выступить против вооруженного рыцаря. Несмотря на испытанное облегчение, гнев продолжал бушевать у него внутри. Зная, что злость плохой советчик, Найджел понимал, что это станет помехой серьезному разговору.
– Я возвращаюсь во Францию, – ответила она, зачарованно глядя, как с его лица медленно уходит гнев.
– Ага, нам, оказывается, надоела жизнь! Самоубийство ведь большой грех, милая. Ты же, как мне кажется, понимала, что прогулка во Францию закончится в объятиях того, кто с радостью прикончит тебя.
Он смог обуздать ярость, подумала она, но в выражениях стесняться не будет.
– Я собиралась вернуться, чтобы восстановить свое доброе имя. Слишком долго этой моей прямой обязанностью занимались другие. Я не хочу больше прятаться за чужими спинами! Мне кажется, время стычек и сражений закончилось.
– Ты так уверила себя, что с семьей Дево можно договариваться, как с разумными людьми?
Она хмуро посмотрела на него:
– Помимо них, есть ведь к кому обратиться.
– Ладно, теперь можно больше ни к кому не обращаться. – Он протянул ей листок бумаги.
Жизели пришлось перечитать письмо раза три, прежде чем до нее дошел смысл написанного.
– Значит, за мной никто больше не будет гоняться?
– Никто! Вашеля Дево предупредили, что если он не оставит тебя и твоих родственников в покое, то для него это обернется серьезными последствиями. Это предупреждение от самого короля. Теперь у твоих родственников, судя по всему, столько же влияния, сколько и у Дево, раз они решились поверить тебе и сумели доказать твою невиновность.
– Они всегда так боялись Дево, их богатства и силы.
– Обида за то, как с тобой обошлись, помогла преодолеть страх.
– Господи, как мне хорошо! Как легко и свободно! Но мое освобождение дорого обошлось другим. Повесили двух человек...
– Дорогая, они были убийцами, – осторожно начал он. – Твой муж заслужил свою смерть, но это совсем не значит, что то, как его прикончили, было правильно и законно. Кроме того, эти двое тихо сидели, пока бедная девушка отдувалась за них. Фактически они молча ждали, когда тебя убьют. Они поступили достойно, отомстив за изнасилование своей родственницы и побои. Но все обернулось бесчестьем, стоило им переложить свое преступление на невинную женщину.
– Я поняла. Но все равно жаль, что им пришлось умереть и что нет никакой другой возможности добиться справедливости для себя и своих родственников, а только отплатить убийством.
– Так что тебе нет никакой нужды ехать во Францию и изводить себя. Можешь вернуться со мной в Донкойл.
Говоря это, он не спускал с нее глаз, выискивая малейшие признаки волнения и беспокойства. Она отводила глаза и с отсутствующим видом собирала и расправляла складки на старом, вытертом одеяле, покрывавшем скудную постель. Вернуть ее назад в Донкойл уже не казалось ему легким делом.
– Если все закончилось, значит, мне больше не нужна твоя защита. Ты сдержал клятву и не запятнал свою честь. – Ей не хотелось, чтобы между ней и Найджелом было какое-нибудь недопонимание в этом вопросе.
Найджел уселся рядом с ней, отметив, как она напряглась, когда он привлек ее к себе.
– Я прошу тебя вернуться в Донкойл совсем не из соображений чести...
– Мне есть, где жить. Я не бедная. У меня есть небольшая собственность, которой я владею.
– ...и не из соображений долга.
Жизель тихо чертыхнулась, но не стала сопротивляться, когда он уложил ее на постель, захватил в объятия, и она оказалась под ним. Он легко угадал ее сомнения и переживания и при этом как-то умудрился ни словом не обмолвиться о том, что ей хотелось услышать.
От ощущения тяжести этого большого тела, лежавшего на ней, почему-то стало трудно думать. Разговор перестал интересовать ее.
– Я не собираюсь быть твоей любовницей. – При этих словах она откинула голову, чтобы ему было легче целовать ее шею.
– А я и не прошу.
Прежде чем она надумала поинтересоваться, что он собирается делать, Найджел поцеловал ее. Она ждала этих жадных прикосновений. Они вызывали в ней желание, которое невозможно было загнать внутрь или не обращать на него внимания. Обхватив Найджела, она прижалась к нему, с жаром возвращая поцелуй. Жизель понимала, что таким образом посылает ему молчаливый, но недвусмысленный сигнал о том, что согласна на какое-то время отложить все разговоры, что снова готова отдаться их страсти. В данный момент все остальное становилось не важным. Уезжая из Донкойла, она испытала острое разочарование от того, что не удалось заняться любовью с ним напоследок. Если ей суждено в конце дня расстаться с ним, теперь по крайней мере такого разочарования она не почувствует.
