Джоанна Линдсей - Любовь не ждет
— А потом? Вы не останетесь в Нью Йорке, после того как я выйду замуж?
— Нет. Я влюбилась в Монтану так же сильно, как в твоего отца. Здесь прошли самые счастливые годы моей жизни. Конечно, с Фрэнком я была бы счастлива везде. Но в этих местах есть что то, что очаровало меня с самого начала. Здесь не нужно отказываться от новых увлекательных занятий только потому, что кто то посмотрит на тебя косо. Здешним людям это несвойственно. Они не судят о других по внешности.
— Да, здесь чувствуешь себя более непринужденно, — согласилась Тиффани, вспомнив слова Хантера.
— Именно!
— И ты могла надевать бриджи и шляпу с широкими полями, если тебе хотелось.
Роуз хмыкнула.
— Вижу, тебе уже рассказали об этом.
— И отлавливать отбившихся бычков.
— Ну…
— И держать поросят.
— Что? Нет!
— Иди сюда, Макс, — позвала Тиффани.
Поросенок выглянул из за ширмы для ванной, за которой он дремал, и, постукивая копытцами, тут же устремился к кровати. Тиффани взяла его на руки и потерлась носом о пятачок. Секунду Роуз недоверчиво взирала на нее, затем расхохоталась.
— Полагаю, ты уже приняла решение, — сказала она.
— Полагаю, да.
Глава 52
В субботу все обитатели ранчо Уорренов отправились в город на танцы, кто верхом, кто в повозке, включая семью, ковбоев, слуг и даже кухарку. Ни одно здание в городе не могло вместить всех желающих, учитывая, что ради такого события народ съехался со всей округи. Здесь не было социальных барьеров: ковбои, шахтеры, лесорубы — все приветствовались.
По такому случаю в поле за городом развесили фонари и соорудили большую квадратную танцплощадку. Оттуда доносились звуки музыки, которые можно было слышать еще задолго до прибытия. Не той музыки и не тех инструментов, к которым привыкла Тиффани, а банджо, скрипок и гармоники. Несколько пар уже танцевали, хотя официально танцы должны были начаться после захода солнца, когда спадет дневная жара. Сумерки еще только приближались. Но дюжины столов уже ломились от еды, а со стороны полудюжины ям, где жарились целые туши, долетал аппетитный дымок.
Тиффани нашла, что все выглядит и пахнет на удивление празднично. Собственно, поляна напоминала скорее ярмарку, чем танцы. Вокруг друг за другом носились дети. Несколько ковбоев затеяли скачки. Лесорубы устроили соревнования по лазанию на деревья, что выглядело довольно глупо, учитывая, что на поляне росло всего четыре дерева и среди них ни одного высокого. Кое кто уже принялся за выпивку, устроив что то вроде состязания, что не сулило ничего хорошего, особенно тем, кто собирался позже принять участие в танцах.
Определенно, это было не то, чего ожидала Тиффани, но теперь она понимала, почему Роуз пребывала в радостном возбуждении с того момента, как услышала об этом событии. То ли ее мать любила сельские праздники, то ли радовалась возвращению в Монтану — Тиффани не знала. Скорее всего и то и другое. Но она была удивлена, видя свою мать такой возбужденной, полной веселья и задора, такой… раскованной. И ничуть не чопорной. Тиффани надеялась, что, стоя рядом с матерью, хоть раз не будет выглядеть белой вороной в своем элегантном платье. Но Роуз удивила ее, спустившись вниз в блузке и юбке без турнюра.
— Пятнадцать лет назад я уехала отсюда только с тобой и саквояжем, наполовину заполненным твоими вещами, — сказала Роуз. — Твой отец убрал все, что я оставила, на чердак, не расставаясь с надеждой, что я вернусь и снова буду носить эту одежду. Я попросила горничную кое что проветрить, но, думаю, все это нуждается в стирке. — Роуз понюхала собственное плечо. — От меня пахнет плесенью.
— Ты еще успеешь переодеться, — предложила Тиффани.
— О нет. Мне удобно в этой одежде, даже если она немного заплесневела.
Хотя на Роуз была простая повседневная одежда, покрой отличался элегантностью, а ткань — качеством. Воистину, ее мать способна вписаться в любое окружение, сохранив собственный стиль. Тиффани, напротив, вырядилась в свое лучшее дневное платье, дополненное турнюром, и велела Анне убрать волосы наверх. Но в ее ограниченном гардеробе больше ничего не было, не считая кухонного облачения, которое она не собиралась надевать даже под страхом смерти. К тому же она по прежнему надеялась, что, глядя на нее, Хантер образумится и сам поймет, что шелк и шпоры не сочетаются.
Как только они прибыли на место, вокруг Роуз собрались люди, которые знали ее еще в те времена, когда она жила здесь. Тиффани рассчитывала держаться возле матери, но толпа желающих поприветствовать Роуз оказалась слишком большой.
Рой увел ее прочь, видимо, на этот вечер назначив себя ее защитником, и начал с того, что, раньше чем она успела сказать хоть слово, отверг трех первых кавалеров, которые пригласили ее на танец. Судя по раздраженному виду, он был не в духе, но Тиффани поняла, что это не связано с ней, перехватив его взгляд, устремленный на Перл, которая танцевала с другим. Что напомнило ей…
— Хочешь поговорить об этом? — нерешительно спросила она.
— Что? — спросил Рой, взглянув на нее. — А, ты о ней. Нет. Она ясно дала понять, что нам с ней не по пути.
— Жаль, — кротко отозвалась Тиффани. Черта с два ей жаль!
— Но, может, ты объяснишь, что она имела в виду, когда сказала, что в моем доме слишком много женщин? В нашем доме всегда были женщины. Служанки, например. Какая то бессмыслица.
Тиффани взяла его под руку и подалась ближе, прижавшись к его плечу.
— Ты ведь еще не собираешься остепениться?
Он ухмыльнулся.
— Вроде нет.
— В таком случае забудь. Каждый день на Запад приезжают все новые женщины. Ну, может, не каждый день, но к тому времени, когда ты будешь готов жениться, выбор значительно расширится.
— Либо я последую папиному примеру, положив начало семейной традиции.
— Чем больше выбор, тем лучше.
— А как насчет тебя? Отвечай скорей, потому что он направляется к нам.
Тиффани заметила его одновременно с Роем. Хантер пробирался через толпу, двигаясь в их сторону. Она потянула Роя к танцевальной площадке.
— Потанцуй со мной.
Он рассмеялся.
— Черт, я не танцую.
Ковбой, стоявший рядом, не упустил своего шанса.
— Зато я танцую, и она задолжала мне за мытье полов.
Рой бросил на сестру вопросительный взгляд, но, прежде чем успел возразить, парень, оказавшийся одним из ковбоев Каллаханов, увлек ее на танцплощадку. Тиффани помнила его, хотя и не по имени.
— Я первый, кто заполучил вас на танец, — заявил он ликующим тоном, ухмыляясь до ушей. — Теперь буду хвастаться целый год, если босс не убьет меня за это.
