Виктория Холт - Испанский жених

Елизавета потеряла дар речи. Она слишком хороню помнила королеву Наварры – ее дорогую тетю Жанну – и маленького Генриха, этого юного беарнца, с его провинциальной грубоватостью и таким же провинциальным, добрым характером. Она отчетливо помнила их лица – но еще отчетливей перед ее глазами мелькали языки пламени, лизавшие фигуры людей в желтых балахонах. Ее столько раз заставляли присутствовать на этих сожжениях! Неужели она станет свидетельницей предсмертных мучений своей родственницы и ее сына?

– Ваше Величество! – воскликнула Клермон. – Что делать? Елизавета молчала. Она почти явственно слышала голоса монахов и горожан, нараспев читавших свою ужасную клятву; видела мужчину, стоявшего рядом с ней и державшего на вытянутой руке сверкающую шпагу – он клялся выполнить свой долг перед инквизицией и казнить еретичку Жанну Наваррскую.

Наконец она произнесла – хриплым, не своим голосом:

– Этого нельзя допустить.

– Нельзя, Ваше Величество! – взволнованно подхватила Клермон. – Ни в коем случае!

Но что она, юная королева Испании, могла сделать для спасения своих родственников? Пойти к Филиппу и попросить его отказаться от своих замыслов? Бессмысленно. Он поклялся казнить Жанну Наваррскую, и никакие мольбы уже не остановили бы его. Тем не менее нужно было что-то предпринять.

Она повторила, уже громче:

– Этого нельзя допустить. И, помолчав, снова:

– Этого нельзя допустить!

Нужно было помешать этому чудовищному плану. Перехитрить Филиппа, перехитрить саму инквизицию. Неважно, что потом будет с ней. Она должна сделать все возможное, чтобы спасти Жанну Наваррскую.

Как?

Диманш скоро поправится и сразу же приступит к осуществлению замыслов своего хозяина. Она сказала:

– У нас есть еще несколько дней, пока он будет лежать в доме вашей знакомой.

– Да, Ваше Величество. Но что мы предпримем?

– Предупредим королеву о том, что готовится против нее.

– Как?

– Пошлем гонца в Наварру.

– Дорогая госпожа, это очень опасно. Можете ли вы послать гонца?

– У меня есть слуги.

– Это слуги Его Величества.

Елизавета промолчала, и Клермон с испуганным видом добавила:

– Если вы решитесь на такой шаг, вас обвинят в предательстве интересов Испании.

Елизавета вздохнула.

– Я знаю, – сказала она.

Затем в ее глазах появилось упрямое выражение.

– Знаю, но все равно сделаю то, что мне подсказывает моя совесть.

Но кто мог помочь ей? Кому она могла довериться?

Был только один человек, который с радостью выполнил бы ее просьбу и сохранил бы дело в тайне от Филиппа.

К тому же с недавнего времени этот человек стал коллекционировать породистых, очень выносливых лошадей. Он собирался тайком пробраться в Австрию или во Францию, где рассчитывал вступить в брак с австрийской или французской принцессой. И, самое главное, у него было несколько слуг, на которых он мог положиться в самом опасном деле. Эти слуги не любили и не уважали его, но знали, что однажды их хозяин может взойти на трон Испании.

Елизавета направилась к Карлосу. Застав его в обществе Александра и Хуана, она сказала, что желает поговорить с ним наедине. Он предложил ей выйти во дворцовый сад.

Когда они отошли на достаточное расстояние от дворца, она тихо проговорила:

– Карлос, мне нужна ваша помощь. Я в отчаянном положении, помогите мне.

Карлосу польстило ее доверие.

– Я сделаю для вас все, что вы захотите, – заверил он ее. – Вам стоит лишь попросить меня.

– Мне нужны две хорошие лошади и двое надежных людей. Карлос, вы не выдадите меня?

– Дорогая Изабелла, я не выдам вас, даже если меня будут пытать на дыбе.

– Я знала это, Карлос. Да благословит вас Бог. Вы мой друг.

– У вас никогда не было более преданного друга, чем я, Изабелла.

– В таком случае, обещайте быть выдержанным – в этом деле требуется хладнокровие.

– Я буду спокоен. Посмотрите на меня, Изабелла. Видите, как я спокоен?

– Вижу, Карлос. Я бы не стала подвергать вас опасности, но больше мне некому довериться. О моей просьбе не должен узнать король.

Филипп просиял от удовольствия. У него и Изабеллы будет одна тайна на двоих, а Филипп останется с носом. Сбывались его самые сокровенные мечты.

– Мне нужно связаться с моей тетей, королевой Наваррской… Дело в том, что тетю Жанну и ее сына хотят похитить и передать в руки инквизиторов. Поэтому мы должны сделать так, чтобы она успела покинуть Наварру, прежде чем туда прибудут люди короля Испании.

Глаза Карлоса вспыхнули.

– Это мой отец все придумал, – сказал он. – Он злится, потому что французы воюют с гугенотами не так, как ему хотелось бы. Изабелла, мы будем сражаться на стороне гугенотов? Значит, мы еретики, да?

– Нет, Карлос, мы добрые, праведные католики. Но она моя родственница, и мне невыносима мысль, что ее будут пытать. Я не люблю насилия, Карлос. Разве Господь не завещал нам любить друг друга?

– Завещал, Изабелла.

– Ну, так вот. У тебя есть лошади. Ты поможешь мне доставить письмо Жанне Наваррской?

– Разумеется! Ах, Изабелла, вы мне дарите столько счастья! Я благодарен вам за эту просьбу. Мы пошлем двоих всадников, и они поедут разными дорогами. Я бы и сам поскакал во Францию… чтобы вы увидели, на что я способен ради вас.

– Я и так это вижу, Карлос.

– Я выберу самых лучших наездников, и их не догонит никто на свете… Я… я… вот увидите…

Он вдруг разразился диким хохотом.

– Карлос! – взмолилась она. – Пожалуйста, не смейтесь таким смехом. Вы ведь обещали сохранять спокойствие!

Он тут же присмирел.

– Я буду спокоен и хладнокровен. А еще – счастлив, потому что мы теперь будем вместе… у нас будет одно общее дело – досадить Филиппу.

Она вздрогнула. Увидев ее испуг, он приложил руки к груди и воскликнул:

– Не бойтесь, все будет хорошо!.. Ах, Изабелла, как я счастлив… как счастлив с вами!

На какое-то мгновение он показался ей вполне нормальным и даже красивым юношей. Ей хотелось плакать – не только из-за его умственной неполноценности, но и из-за безумия людей, посылающих друг друга на костры и плахи.

Глава четвертая

Филипп так и не узнал о причастности своей супруги к побегу Жанны Наваррской из По, куда он послал специально подготовленный воинский отряд с заданием похитить Жанну и переправить в Испанию.

Тем не менее он понимал, что кто-то предупредил наваррскую королеву о его планах, и Елизавета часто пыталась представить себе реакцию супруга, узнай он о ее поступке. Порой она начинала раскаиваться в совершенном предательстве, но в таких случаях ей достаточно было вспомнить о жестокостях инквизиции, чтобы почувствовать уверенность в правильности принятого решения. Окажись она вновь в подобной ситуации, и ее действия были бы теми же.