Возлюбленная распутника - Виктория Анатольевна Воронина
Он отцепил свою шпагу от пояса, снял камзол, прочую одежду, и небрежно повесил все детали своего туалета на китайскую ширму, которая стояла возле окна. Последним он сдернул со своей головы длинный черный парик с причудливо завитыми кудельками, и открыл свои короткие рыжие волосы.
Мейбелл стояла неподвижная и растерянная. Внутренне она была не готова лицезреть наготу лорда Эшби; вдобавок, без своей одежды и парика он выглядел совершенно другим человеком и пугающим незнакомцем.
Граф Кэррингтон заметив, что невинная девушка готова запаниковать, быстро взял ситуацию под свой контроль, желая избавить ее от смущения. Он бережно поднял ее лицо за подбородок и мягко прикоснулся поцелуем к ее губам, постепенно все более глубже и настойчивее проникая в ее рот. Уверенными движениями опытного любовника лорд Эшби начал освобождать круглые и тугие как молодые яблоки груди Мейбелл от черного бархатного платья, и все возрастающее наслаждение помогло девушке быстро успокоиться и во всем довериться своему любовнику.
Мужские руки ласкали ее тело, сильные пальцы слегка сжимали соски. Это для Мейбелл было немного больно, и в то же время очень приятно. Ее накрыло безграничное блаженство, о котором она прежде не догадывалась. Вся она словно плавилась в огне любви, в порыве страсти забилась, выгибаясь дугой, а ее любовник содрогнулся и застыл, стремительно изливаясь в нее.
Слух Матушки Уайборн, подслушивающей у двери Малиновой спальни уловил скрип кровати, характерный для нее при возлежании совокупляющихся тел, крик удовлетворенной девушки, и она довольно прищелкнула пальцами. Гип-гип, ура! Девочке удалось-таки уломать гордого, неприступного графа Кэррингтона, теперь он покорно исполняет ее любовную прихоть. Матушка Уайборн торжествовала, в ней заговорила женская солидарность. В течение долгих лет сначала она, потом девушки из ее заведения служили покорными игрушками для мужской похоти. Мужчины привыкли с видом владык мира приходить в ее дом, и за один соверен самый уродливый и отталкивающий из них мог забрать самую прелестную ее девочку для своих омерзительных утех, а они все должны были при этом приветливо улыбаться своим клиентам. Теперь Ханна Уайборн чувствовала себя в какой-то мере отомщенной при мысли о том, что самый представительный и гордый из ее клиентов теперь сам послужил товаром и средством для удовлетворения женского желания. Вот потешатся ее девушки, когда она утром расскажет им о такой новости.
А Альфред Эшби вовсе не чувствовал себя униженным, прижимая к своей груди спящую Мейбелл после страстных объятий. Она спала глубоким сладким сном, который свойствен людям с чистой, незапятнанной совестью, и граф Кэррингтон наслаждался сознанием того, что держит в своих объятиях самое прелестное существо в мире. Впервые в жизни он полюбил, полюбил тогда, когда после многочисленных скоротечных любовных увлечений уже потерял всякую надежду испытать это упоительной чувство. Как он теперь досадовал от того, что по горло увяз в одной политической интриге, и теперь не имеет возможности посвятить свою жизнь Мейбелл, поскольку взял на себя обязательства перед своими товарищами.
Он сегодня утром должен был отправиться в Голландию для тайной встречи с Джеймсом Стюартом, герцогом Монмутским. Лорд Эшби со вздохом сожаления бережно уложил спящую Мейбелл на кровати и, одевшись, вышел в коридор. Матушка Уайборн уже поджидала его на лестнице, чтобы собственноручно вручить ему кошель, в котором были сто фунтов. Граф Кэррингтон еле удержался от того, чтобы не рассмеяться ей в лицо. Он видел ее насквозь, мог читать все ее мысли как в раскрытой книге, и теперь он понимал, что его старую добрую знакомую Ханну Уайборн распирает от злорадства при виде лорда, продавшегося женщине за деньги. Что ж, он не захотел лишать ее этого маленького удовольствия, и с подобающей случаю торжественностью открыл кошель и медленно пересчитал деньги у нее на глазах. Хотя Ханна Уайборн часто раздражала его своей алчностью и нелепыми претензиями на то, чтобы казаться леди из высшего общества, он все же был по-своему привязан к своей бывшей любовнице, посвятившей его в тайны женской плоти, и по возможности всегда старался поддерживать ее в ее противостоянии с жестоким миром.
На самом деле граф Кэррингтон уже не так остро нуждался в деньгах, как пять дней назад. Половину суммы лорд Эшби отыграл в карты, вторую половину его кредитор согласился подождать до возвращения кораблей Ост-Индской кампании со слоновой костью. Альфред Эшби вложил в них свои средства, и если экспедиция вернется с удачей, то он должен стать весьма состоятельным человеком. Он верил, что удача и на этот раз не отвернется от него, и главное, что его теперь заботило, это безопасность Мейбелл Уинтворт.
Альфред Эшби оставил Мейбелл свою карету, которая должна была доставить ее домой, а сам занял у Ханны Уайборн ее верховую лошадь. При въезде в Сити он остановился возле дорогого цветочного магазина и купил для своей возлюбленной большой букет роз за сто фунтов. В начале ноября голландские розы стоили умопомрачительно дорого, один фунт штука, но графу Кэррингтону ничего не было жалко для Мейбелл.
Мейбелл получила розы с посыльным почти сразу же, когда вернулась в дом своей тетушки Эвелин. Маркиза Честерфилд и ее отец еще не вернулись с бала герцогини Портсмутской, и девушка имела полную свободу любоваться прекрасными белыми розами, в которых затаился розовый отсвет зари. Мейбелл нашла записку от графа Кэррингтона, когда нежно перебирала белые розы по одной, готовясь поставить их в большую вазу. Затаив дыхание, Мейбелл развернула ее и прочитала следующее:
«Дела вынуждают меня покинуть Лондон, но я постараюсь поскорее вернуться, чтобы снова встретиться с вами, дорогая Мейбл. Альфред Эшби, граф Кэррингтон».
Это обещание возлюбленным новой встречи вскружило голову девушке. Мейбелл восторженно прижала розы к своей груди и засмеялась. Ее счастье было таким большим и необъятным как присланный Альфредом Эшби букет роз.
Глава 5
С момента расставания с лордом Альфредом Эшби прошла всего неделя, однако Мейбелл начало казаться, что она не видела его целую вечность. Сначала она думала, что он даст ей знать о себе через два-три дня. Путешествие графа Кэррингтона представлялось ей чем-то вроде загородной поездки, из которой скоро возвращаются. Но, по мере того как проходили дни, Мейбелл начинала подозревать, что трудности, поджидающего ее возлюбленного в затеянном им путешествии гораздо более сложны, чем она думала вначале. И это нагоняло на нее тоску и глубокую печаль.
Еще Мейбелл тревожили неутешительные вести из поместья Уинтвортов. Как она и догадывалась, слуги плохо
