Bonjour, Nicolas! (СИ) - Светлая Марина

— Поезжай одна, у меня еще дела в городе, надо к приятелю зайти, — премило улыбаясь, заявил он Верочке, усаживая ее в экипаж спустя еще пятнадцать минут у выхода из сада.

Кутаясь в короткую шубку, Клэр прижимала к горлу руки в муфте, которую купила в Москве на следующий же день по приезду. То, что в Париже было лишь модной деталью, здесь оказалось необходимостью. Быстрым шагом она направлялась к выходу из сада, мечтая только о том, чтобы найти свободный экипаж и поскорее добраться до гостиницы. В Петербурге погода была еще более отвратительной, чем в Москве, и Клэр считала часы до возвращения домой, уже не понимая, таким ли везением была ее поездка в Россию.

— Вы задолжали мне ужин, мадемуазель, — донеслось до нее в темноте.

Клэр ойкнула, выскочила за ворота и, не оглядываясь, пошла еще быстрее вдоль проспекта. Ругая себя, что не осталась подождать кого-нибудь из девушек.

— Клэр, — окликнул ее тот же голос, и следом раздались скрипящие по снегу шаги. — Клэр, подождите!

Через минуту она оказалась лицом к лицу с месье магистром, преградившим ей дорогу.

— Вы? — от неожиданности она отшатнулась, но скоро придя в себя, возмутилась: — Вы напугали меня, месье!

Попыталась его обойти, чтобы продолжить свой путь, но он чуть отступив, снова помешал ей пройти.

— Слушайте, ну неужели, в самом деле, вы совсем не хотите есть?

— Вы наконец-то проголодались с прошлой недели, месье магистр? — спросила она насмешливо.

— Откровенно говоря, не особенно. Но согласитесь, мы с вами оба хороши.

Клэр пожала плечами.

— Сначала вам не понравилось мое пение. Вы пожаловались на меня метрдотелю. Потом вам не понравилась моя шутка. Вы накричали на меня. В то время, как у меня к вам претензий не было.

— Вы пели посреди ночи, из-за вас я по сей день не завершил статью, — засмеялся он. — Как только возвращаюсь к ней, сразу вспоминаю вас. Это во-первых. Во-вторых, вы меня оговорили. За мной метрдотель несколько дней по пятам ходил. Я чувствовал себя каким-то мошенником, покуда не узнал, в чем дело обстояло. Ну и в-третьих… Сегодня я расслышал — вы замечательно поете. Спектакль стоило смотреть только ради вас.

— Все вы врете! Я сегодня отвратительно пела. Потому что у меня болит горло.

— Тогда отчего мы здесь с вами стоим?

— Оттого что вы не даете мне пройти! — Клэр мерзла все сильнее и начинала сердиться.

Николай решительно сделал шаг в сторону и подставил ей локоть.

— Я, кстати, тоже немного простужен, — проговорил он. — Идемте, найду экипаж.

Неожиданно для себя самой, она послушно взяла его под руку и пошла рядом с ним.

За поворотом, будто нарочно для них, стояли пустующие извозчичьи сани. Николай помог ей сесть и, устроившись сам, бросил извозчику:

— Гони на Васильевский остров. Да поживее, голубчик, поживее, видишь, барышня замерзла.

Потом он посмотрел на нее долгим взглядом и, наконец, добавил по-французски:

— Я знаю, где можно выпить самого вкусного на свете чаю.

Самый вкусный на свете чай заваривала кухарка Зинаида Ильинична, безраздельно правившая на его кухне в квартире на семнадцатой линии, которую он занимал с тех пор, как окончил университет.

Спустя чуть более получаса актриса бродила по квартире месье Авершина, с любопытством рассматривая каждую мелочь, которых было здесь предостаточно. Первой мыслью, поразившей Клэр, когда Николя провел ее в комнату, была мысль о том, что ей здесь нравится. Так же, как нравится и хозяин квартиры. Поэтому вторая мысль о том, что, наверное, это неприлично — приезжать поздним вечером в дом к одинокому мужчине, а месье магистр определенно был одиноким, судя по его квартире, была отброшена за ненадобностью.

— Кажется, я не понравилась вашей домоправительнице, — обернулась она к Николя и рассмеялась.

— Это кухарка, — отозвался он. — Подождите, я сейчас.

Подмигнул ей и снова метнулся на кухню. Собственно, только этим он и занимался последние несколько минут — носился по квартире. Сперва, словно заикающийся школяр под осуждающим взглядом Зинаиды Ильиничны, просил как можно скорее подать чаю в малую гостиную. А ведь он, собственно, впервые в жизни привел сюда женщину этак поздним вечером. Потом спохватился и кинулся просить еще чего-то на ужин. Потом стал думать о том, не лучше ли было пригласить гостью в большую гостиную, где уже нарядили елку. Теперь же он влетел на кухню с новым вопросом:

— Зинаида Ильинична, а комната Вари готова?

— Смотря к чему, — хмуро отозвалась кухарка.

Справедливости ради, Зинаида Ильинична была самым главным человеком в этой квартире, состоявшей из четырех спален, кабинета, библиотеки, столовой, и двух гостиных — большой и малой.

— Зинаида Ильинична, — протянул он. — Время позднее, мадемуазель наверняка скоро попросится спать.

— Ну-ну.

— Не в службу, а в дружбу, покуда нет Гапы, посмотрите, чтобы у мадемуазель все было в комнате, что нужно.

Гапа, горничная, ночевать всегда уходила домой. Большого количества слуг Николай не держал. Они не были ему нужны.

После он вернулся в малую гостиную и легко выдохнул, увидев Клэр, будто боялся, что она куда-нибудь да делась, пока он решал все свои очень важные вопросы.

— Сейчас будет чай, — бросил он с порога. — Как ваше горло?

— Горло по-прежнему болит. Но мадам Кора разрешила мне не участвовать в завтрашнем спектакле. И велела лечиться.

Она еще прошлась по комнате и, подойдя к дивану, сняла ботинки и с ногами забралась на него, с удовольствием откинувшись на высокую спинку.

— Значит, будем лечиться, — с улыбкой ответил Николай, торопливо соображая, как бы перевезти ее вещи в свою квартиру — наверняка багажа у Клэр немного.

Зинаида Ильинична принесла поднос с чаем и бисквитами. Расставила чашки, блюдца и вазочки с вареньем на белоснежную кружевную скатерть на маленьком столике возле дивана. Поминутно бросала взгляд на гостью хозяина. А в конце вынесла вердикт:

— Красивая. Уж получше ваших мумий.

— Спасибо на добром слове, — засмеялся магистр истории.

— Вопрос только, что она сделала с волосами. В жизни не видала такого цвета у порядочной девушки!

С этими словами Зинаида Ильинична покинула гостиную, а Николай бросился разливать чай по чашкам.

— Что она сказала? — кивнула Клэр вслед вышедшей кухарке и с загоревшимися глазами потянулась за бисквитом.

— Она сочла вас вполне подходящей кандидатурой для одной роли, — ответил Николай. — Вам с молоком или с лимоном?

— С лимоном, — отозвалась она. — Ваша кухарка разбирается в театральных постановках?

— Самое главное — она разбирается в жизни. Сахару сколько?

— Два кусочка, — Клэр облизала пальцы и взяла еще один бисквит. — Повезло вам с кухаркой!

— Да я по жизни довольно везуч. Мне повезло жить с вами в соседних нумерах в Москве и танцевать вальс-бостон в ресторации. Повезло прийти именно сегодня в Аквариум, а не завтра, когда вы уже не играли бы. Повезло, что вы заговорили со мной после нашего пренеприятного инцидента. И если мы с вами сегодня окончательно не разболеемся, то я определенно буду считать себя счастливейшим человеком.

Клэр отвлеклась от поглощения бисквита.

— И вы всерьез полагаете, — удивленно спросила она Николя, — что этого довольно для счастья?

— Эллины отождествляли счастье с судьбой человека под покровительством богов. Если судить с этой точки зрения, то сегодня боги к нам благоволят. Потому да, довольно.

— По-моему, ваши эллины большие глупцы. Все и всегда зависит только от человека. Богам наплевать на всех нас.

— Прекрасно! — засмеялся Николай. — Мысль, достойная Аристотеля.

Чай был им забыт. Саднящее горло тоже. Он наблюдал за удивительной девчонкой, с ногами сидевшей на его диване и жующей который уже по счету бисквит. Сестра Варя, конечно, ужаснулась бы. Отец от души бы посмеялся, а мать всенепременно слегла бы… на пару часов. А потом полюбила бы ее, как дочь. Как много «бы»! В этот момент ему ужасно захотелось избавиться от всех этих «бы», чтобы все стало по-настоящему.