Мария Лоди - Мечта
Негромко вскрикнув, девушка отпрянула от него и побежала прочь. Голубой костюм бросился за ней, и они исчезли из поля зрения Серио.
Жюль немного потянулся — у него затекли конечности — и, бросив последний любящий взгляд на свою шлюпку, легко танцующую на воде, решил идти домой.
— О чем ты думаешь, Жюль? — спросила его мать, когда они сели за стол. — Ты не сказал мне и двух слов с тех пор, как вошел. Должна сказать, для матери просто прекрасно иметь такого сына, как ты. Когда ты не пропадаешь на воде, то сидишь молча и о чем-то мечтаешь. Неужели тебе нечего мне сказать?
Жюль уставился на мать, которую очень любил. Он никогда не чувствовал необходимости разговаривать дома, и, на его взгляд, в этом состояло преимущество матерей перед другими женщинами. Ему нравилась эта жизнь без обязанностей, хотя ему и приходилось скрывать от матери любовные приключения, в которые он часто попадал из-за своих чувственных наклонностей. В жизни главным для него были женщины — хорошенькие женщины, — любовь, вода, река, хорошая еда и друзья.
— Ничего не случилось, тебя ничто не беспокоит? — допытывалась мадам Серио, проницательно глядя на своего рыжеголового отпрыска.
— Нет, — ответил он ей со смехом. Он поднялся и погладил ее по щеке. — Не волнуйся.
Пока он попыхивал своей трубкой, она вынесла ему кофе на воздух под навес.
— Что бы ты сказал по поводу визита к нашим новым соседям? — неожиданно сказала она. — Я сегодня утром встретила мадам Морель после мессы. Очаровательная женщина. Она пригласила нас к чаю, и я приняла приглашение, но тебе, конечно, идти не обязательно.
Он рассмеялся, показывая здоровые белые зубы под закрученными усами:
— Ну почему же, я пойду, если ты хочешь.
Шарлотте не особенно хотелось присутствовать на чае, который устраивала ее мать ради знакомства с соседями. Но Тереза Морель, проведшая всю неделю в деревне с ребенком, соскучилась по обществу, и Шарлотте пришлось уступить.
Фактически мадам Морель была в Жувизи всю неделю одна, не считая малышки Элизы и горничной Люси. Проведя несколько дней на берегу реки в созерцании сельских красот, ее дочь Луиза, изнывая от смертельной скуки, умоляла мать разрешить ей уехать и пожить с сестрой на улице Месье-ле-Принс. Луизе исполнилось двадцать два года, и теперь она получила некоторую независимость.
Мадам Морель, которая с некоторыми опасениями наблюдала за своей до сих пор незамужней старшей дочерью, подумала, что в Париже у Луизы было бы больше знакомств и, может быть в конце концов, она там быстрее найдет себе мужа. Обе сестры вместе с Этьеном, мужем Шарлотты, приезжали каждую неделю вечерним субботним поездом и оставались до утра вторника.
Кроме мадам Серио, Тереза Морель пригласила также своего соседа справа, человека по имени Эмиль Рослен, который снимал дом на лето ради здоровья своей жены. Мадам Рослен была хрупким, юным созданием с бледным лицом, а ее муж, как говорили, был богатым директором страховой компании.
Рослены пришли первыми. Юная женщина поправилась Шарлотте своей бледностью и мягкой манерой поведения. Эмиль Рослен оказался моложе, чем она ожидала, не старше двадцати пяти. Это был невысокий, худощавый человек, державшийся очень прямо, смуглокожий, с правильными чертами лица. Глаза его маленькой жены никогда не оставляли его, окружая Постоянным сиянием нежности, и это, по-видимому, заставляло Рослена испытывать неясное чувство вины.
— Какой симпатичный дом, — сказал Рослен, — и какая великолепная лужайка. Ты видишь, дорогая, нам следует срубить наши деревья, они закрывают солнце, и на их месте устроить такую лужайку.
— Срубить наши деревья? — сказала маленькая женщина, — я умру без них. — Она боялась солнечного света и предпочитала жить в тени, отгороженная от мира.
Вынесли садовые стулья, Люси, в переднике, накрахмаленном до жесткости картона, принесла поднос и поставила его на маленький зеленый столик. Луиза пригласила мадам Рослен сесть. В ответ юная женщина слегка улыбнулась, несколько ошеломленная солнечным светом, голосами, людьми и криками ребенка, который начал плакать.
В конце дорожки появились мать и сын Серио, и Тереза Морель бросилась встречать мадам Серио, которую после трех встреч начинала уже считать задушевной подругой.
— Мой сын, — проговорила Марта Серио, представляя Жюля. — Вы должны оценить его костюм, поскольку он нечасто надевает одежду, подходящую для визита.
Этот атлетически сложенный молодой человек действительно сменил свою матросскую фуфайку на белую рубашку и бархатную куртку.
— Вы опытный моряк, не правда ли? — сказала Луиза, которая много раз видела, как молодой человек управлял своей шлюпкой на реке.
— Да, мадам, — ответил Жюль Серио, — река — моя обитель. С воды лучше взирать на небеса.
Тереза, несколько смущенная таким ответом, граничащим с ортодоксальной демонстрацией веры, ласково улыбнулась юноше. Однако глаза Жюля Серио уже изучали маленькую группу и вскоре выхватили из нее хорошенькую фигурку в зеленом у ландо.
У него была хорошая возможность понаблюдать за Шарлоттой, и он счел, что она очень привлекательна, хотя и почувствовал некоторое замешательство. Как раз в этот момент она подняла голову и увидела, что всего в нескольких футах от нее находится рыжеволосый юноша и наблюдает за ней.
Мадам Морель представила друг другу всех присутствующих.
Был подан чай. Как обычно, Этьен пытался говорить исключительно сам — он делал так всегда, когда находились слушатели. Луиза слушала и ободряюще смеялась всему, что бы он ни сказал. Шарлотта покачивалась на своем стуле, и ее мысли, очевидно, были где-то далеко. Жюль Серио наблюдал за всеми, особенно за Шарлоттой, ее мужем и его свояченицей. Как многие холостяки, он был очень любопытен.
Мадам Морель увела мадам Серио и мадам Рослен полюбоваться поздними цветами на другой стороне дома, а мужчины начали обсуждать общие вопросы, сперва осторожно, прощупывая мнения друг друга. Выяснилось, что Рослен был крайним консерватором и яростным реакционером.
Жюль Серио, наблюдавший, как он спорит с Этьеном, решил, что он ужасно традиционен, но Этьен упивался своим красноречием и был рад, что нашел подходящее общество.
Рослен, выяснив мнение окружающих и почувствовав, что Этьен его одобряет и поддерживает, набрался смелости изложить одно или два категорических утверждения. Жюль Серио ничего не говорил, а просто сидел, как медведь, в своем тростниковом кресле. Лицо Шарлотты было неподвижным. Две недели назад она услышала от Леона Ферра об аресте Тома и Марийера и заключении их в тюрьму Мазас. Она была в ужасе от этого факта, но все же не могла не прикинуть, что это, может быть, на какое-то время отсрочит женитьбу Бека на Мари. Именно это определяло ее горячую реакцию на сообщение, что Бек находится в тюрьме. Она считала его достаточно сильным человеком, чтобы выдержать тюремное заключение, и слабо себе представляла, как много страданий ожидает его там. На самом деле тюрьма совсем выбила Тома из колеи, его жизнь словно оборвалась.
