Тереза Скотт - Обрученная с мечтой
Девушка покачала головой, но в это мгновение услышала высокий голос брата, нараспев возносящего молитву верховному духу, и, повернув голову, благодарно улыбнулась юноше. Мало-помалу раненый затих, усмиренный ритмом песни. Целительные слова, молившие высшие силы о помощи, произвели магическое действие.
Уинсом набралась мужества. – Я должна посмотреть его рану, – сказала она Арни на ломаном языке, подкрепляя слова жестами. Молодой воин, наконец, понял и, откинув одеяла, поднял рубашку Бренда. Запах, ударивший в ноздри, был настолько отвратительным, что Уинсом невольно зажала нос рукой. Живот прикрывала грязная тряпка.
Девушка осторожно сдвинула засаленный клочок ткани и охнула. В боку зияла рана, красная, воспаленная, длиной почти с палец Уинсом и казавшаяся очень глубокой. Когда девушка осторожно дотронулась до краев, мужчина вскрикнул. Арни мгновенно вскочил, сердито сверкая глазами.
– Я должна сделать это, – пояснила Уинсом тоном, не допускающим возражений, – чтобы понять, насколько тяжело его увечье.
Арни послушно опустился на скамейку. Девушка поднесла ближе светильник, заправленный тюленьим жиром, и покачала головой. Рана выглядела ужасно. Уинсом сделала Арни знак нагреть еще воды, и тот немедленно отправился выполнять поручение.
Несколько минут спустя перед ней уже стоял горшок с дымящейся водой. Девушка оторвала самый чистый клочок одеяла, который только смогла найти, и, окунув в горячую жидкость, начала промывать рану. Работа оказалась долгой, тяжелой, и дважды ей приходилось выбегать на свежий воздух, но каждый раз, возвращаясь, она замечала огонек надежды в глазах Арни и возобновляла усилия.
Наконец, полностью промыв рану, Уинсом выпрямилась и вздохнула: надежды на то, что воин поправится, почти не осталось. Однако она постарается сделать все, что возможно.
Уинсом попросила и получила еще воды, на этот раз холодной, и начала протирать лоб раненого. Нужно, чтобы жар немного спал.
Было уже далеко за полночь, когда она, закончив обмывать голову и грудь Бренда, легла в углу и устало, но благодарно улыбнулась Арни, отдавшему ей одно из своих драгоценных одеял. Все это время она и брат спали на голом полу, ничем не прикрытые.
Зовущий Птиц пел несколько часов, и Уинсом взглянула на брата из-под полуприкрытых век. Она поблагодарила бы и его тоже, но была слишком измучена.
На следующее утро Уинсом проснулась первой. Арни и Зовущий Птиц еще спали. Раненый метался и стонал. Девушка вновь начала обтирать ему лоб. Проснувшийся немного позже Арни разжег огонь и стал греть воду. Уинсом снова очистила рану от гноя.
На третий день напряженной работы Уинсом дошла до такого состояния, что время от времени засыпала на ногах. Бренд по-прежнему метался в жару, но она поражалась тому, что он до сих пор жив. Зовущий Птиц охрип от постоянного пения.
Почти потеряв сознание, девушка едва не упала, но чьи-то заботливые руки подхватили ее у самого пола. Она проснулась гораздо позже, когда на улице уже начало смеркаться, и, подняв глаза, заметила, что Арни, приподняв больного, пытается напоить его водой. К удивлению индеанки, веки Бренда затрепетали, и он начал жадно пить. Она немедленно вскочила и, подбежав к скамье, положила руку на лоб больного, чтобы узнать, по-прежнему ли тот находится во власти губительного жара, но он, схватив ее за руку, потянул на себя.
– Кто это? – завопил он так громко, что насмерть перепуганная Уинсом, вырвавшись, отпрянула. Но Арни что-то тихо сказал, и раненый, мгновенно обмякнув, взял чашку и принялся пить.
Уинсом пораженно уставилась на викинга. Ему гораздо легче! И он пьет самостоятельно!
– Что нужно этой девице с разинутым ртом? – осведомился Бренд.
– Эта девица с разинутым ртом, как ты выразился, спасла тебе жизнь, – раздраженно пояснил Арни. – Она день и ночь не отходила от тебя, тогда как остальные и пальцем не пошевелили, чтобы помочь. Мы уже думали, тебе не жить, – добавил юноша для пущего впечатления и удовлетворенно усмехнулся при виде покаянного выражения на лице капитана.
Бренд коротко кивнул женщине из племени скрелингов, вновь поднес к губам чашку и, осушив ее, потребовал еще воды. Арни немедленно бросился выполнять приказ. Уинсом потешалась, наблюдая, как юноша мечется по хижине, принося воду, еду и снова и снова подбегая к капитану. Почувствовав внезапную усталость, она легла и, все еще улыбаясь, заснула. На этот раз, когда девушка открыла глаза, было уже утро. Уинсом быстро вскочила. Нужно еще раз промыть рану, иначе она опять загноится. Но викинг крепко спал, дыхание его было ровным, а когда она коснулась заживающей раны, даже не пошевелился. Уинсом начала гадать, как он получил это увечье. Может, во время охоты на тюленей.
Не успел Бренд прийти в себя, как тут же начал отдавать приказы. Арни, устав от беготни, в конце концов позвал Олафа. Мужчины унесли выздоравливающего капитана из лачуги в дом Фрейды. Уинсом наблюдала из окна, как они бредут, шатаясь, а капитан тяжело опирается на их плечи.
Вождь викингов ушел, а вместе с ним исчезло настойчиво-нетерпеливое чувство, державшее Уинсом в напряжении все эти дни. Теперь брат и сестра остались одни. Они тихо переговаривались; казалось, все утихло, но Уинсом чувствовала странную тоску, словно потеряла что-то дорогое.
Ни капитан, ни Арни не возвращались. Скрелингов вновь предоставили самим себе.
А в это время Фрейда, улыбаясь, наклонилась над неотразимо красивым гостем. С той минуты как он, оправившись от болезни, переступил порог ее дома, женщина оказалась во власти вожделения. Она хотела этого незнакомца и готова была на все, чтобы завоевать его благосклонность. И вот теперь она велела поставить на стол все лучшее, что было в кладовой.
– Еще оленины? – предложила она. – В этом сезоне мясо превосходно.
Улыбнувшись, женщина поглядела в сияющие синие глаза и была принуждена схватиться за край стола, чтобы не упасть в обморок.
Клянусь Тором, лучшего мужчины я не встречала, – подумала Фрейда. Гораздо привлекательнее, чем этот увалень Торвальд, за которого она была принуждена выйти замуж. Отец фактически продал ему дочь. Правда, она сделала все, чтобы муж горько пожалел об этой сделке.
– Вы долго собираетесь пробыть у нас? – осведомилась Фрейда, зазывно улыбаясь.
Бренд поколебался. Он не знал, сколько успел рассказать Олаф этой женщине, но какой-то инстинкт предостерегал его от излишней откровенности.
– Некоторое время, – осторожно ответил он.
– Прекрасно, прекрасно, – пробормотала Фрейда, подливая пива в чашу. Они поговорили еще немного; наконец Бренд встал и потянулся, чувствуя странное беспокойство. Осторожно, чтобы не вызвать подозрений, он спросил:
