Барбара Картленд - Благоухающий Цветок
Увидев же, о чем там речь, она не сумела совладать с любопытством и не успокоилась, пока не прочла все донесения до конца.
Ей удалось это сделать, так как она упаковывала имущество генерала перед переездом в Лондон и вновь распаковывала, когда семейство обосновалось в Батлесдон-Хаусе, принадлежавшем прежде ее родному деду.
Каждый день Азалии приходилось вытирать пыль и наводить порядок в кабинете генерала, и постепенно она читала все новые и новые записки и сообщения, лежавшие в папке с надписью «Гонконг».
Бóльшая часть корреспонденции была от генерала Донована, жаловавшегося на новую политику губернатора; если верить его словам, она не только приводила в ярость военные власти в колонии, но и вызывала тревогу и беспокойство у всех европейцев.
Фактически поведение военных критиковал лишь лорд Рональд Гоуэр.
Его высказывания были доведены до сведения военного ведомства, поскольку он отказался ехать в Японию с группой офицеров Семьдесят четвертого полка, где они намеревались провести отпуск, возмущенный их, как он выразился, «деревенской надменностью».
Азалия не сомневалась, что дядя направляется в Гонконг с твердым намерением установить там жесткий порядок, за который так настойчиво ратовал генерал Донован.
— Донован мыслит правильно, — заявил он как-то жене за обедом, на котором присутствовала и Азалия. — Я буду придерживаться его методов, чтобы держать в узде бунтовщиков. Пусть знают, что их ждет в случае непослушания. Программа «милосердия», проводимая в жизнь губернатором, оказалась совершенно несостоятельной.
— Почему же, дорогой? — поинтересовалась леди Осмунд, но по голосу тетки Азалия поняла, что эта тема не слишком ее интересует.
— Разбой, убийства и случаи поджогов все учащаются. Ведь губернатор показал населению, что он слаб и сентиментален.
— А что за преступления они совершают? — не удержавшись, спросила Азалия.
— Грабежи, разумеется, наиболее «доходные», если можно так выразиться, из всех преступлений, — ответил ей дядя. — Китайцы, всегда отличавшиеся большой изобретательностью, через водостоки под землей пробираются в подвалы банков, ювелирных лавок и на склады богатых торговцев.
— Боже! — с ужасом воскликнула леди Осмунд. — Так они заберутся и в нашу резиденцию!
— Нет нужды беспокоиться об этом, дорогая, — ответил генерал. — Наша резиденция находится под надежной охраной. Кстати, когда в Западной Индии грабители проникли в хранилища Центрального банка, их добычей стали тысячи долларов банкнотами и золотые слитки стоимостью в одиннадцать тысяч фунтов.
— Какие ловкачи! — непроизвольно вырвалось у Азалии.
Дядя смерил ее своим обычным презрительным взглядом.
— Ловкачи? Я не стал бы применять такое слово к преступникам, — холодно заметил он. — После вступления в должность я немедленно возобновлю публичную порку и казни, а также позабочусь о том, чтобы в «гуманных тюрьмах», устроенных губернатором, негодяи чувствовали себя как можно неуютней.
— Неужели вы и вправду верите, что такие жестокие методы помогут обуздать преступность? — удивилась Азалия.
— Я позабочусь об этом, — зловещим тоном ответил генерал.
Леди Осмунд не проявила никакого интереса к разговору. Она была занята другим — покупкой элегантных платьев для дочерей и для себя, ибо не намеревалась отказываться от приемов в доме губернатора, как бы сурово ее супруг ни отзывался о его хозяине.
В каждой британской колонии дом губернатора являлся средоточием светской жизни, и леди Осмунд не сомневалась, что только там Виолетта и Маргарита смогут встретить достойных молодых людей, которые станут в дальнейшем богатыми и почтенными супругами.
Однако, вернувшись как-то раз в Батлесдон-Хаус с чаепития у вдовы одного из бывших командующих гарнизоном, она выглядела немного встревоженной.
— Знаешь, Фредерик, что сказала мне леди Кеннеди? — спросила она генерала, как только вошла в дом.
— Не имею представления, — ответил муж.
— Она сказала, что китайцы там пытались убить всех англичан, примешивая яд в хлеб, подававшийся им на завтрак! Это верно?
Генерал чуть поколебался, а потом ответил:
— Такое действительно случилось, но очень давно, в тысяча восемьсот пятьдесят седьмом году.
— Но я поняла, что леди Боуринг, чей муж был в то время губернатором колонии, потеряла рассудок и была вынуждена вернуться в Англию, где вскоре и умерла.
— Полагаю, что это весьма спорный вопрос — вызвана ли смерть леди Боуринг действием яда, — ответил генерал. — На самом деле донесения, поступавшие в Военное министерство, не подтверждали, что следствием заговора стала чья-либо смерть, хотя некоторые считали, что их здоровье пострадало.
— Но, Фредерик, как мы можем ехать вместе с девочками в такое ужасное место, где рискуем быть отравленными?
— Уверяю тебя, Эмилия, история сильно преувеличена. Только в одной пекарне, которую европейские хозяйки считали лучшей, обнаружили более-менее значительные количества яда в черном и белом хлебе.
— Какой ужас! Даже подумать об этом страшно! — воскликнула леди Осмунд.
— Согласен, что существует определенный риск, — признал генерал. — Впрочем, тот заговор был организован мандаринами, китайскими чиновниками из Кантона, как своего рода «война нервов», и строгое наказание, которое понесли зачинщики, является надежной гарантией того, что подобные мысли больше никому не придут в голову.
— Я в это не верю! — заявила леди Осмунд. — И вообще, Фредерик, я не намерена подвергать риску жизнь своих детей, а также свою собственную и ехать к этим ужасным китайцам!
— Эмилия, поверь мне! Сейчас нет оснований для таких страхов. Ты все преувеличиваешь, — попытался успокоить ее супруг.
— А пираты? — не унималась генеральша. — По словам леди Кеннеди, они постоянно угрожают всем судам, появляющимся в их водах.
— Это верно, — вынужден был признать генерал.
— Тогда почему же власти колонии никак не могут покончить с подобными безобразиями?
— Потому что нам не известно ни где укрываются пираты, орудующие в окрестностях Гонконга, ни кто их снаряжает, хотя мы и подозреваем, что это где-то возле Кантона.
— Но ведь наш флот может что-то сделать?
— В гавани и вдоль берега патрулируют канонерские лодки, а еще мы создали специальный суд, разбирающий случаи пиратства, и запретили китайским джонкам перевозить оружие и боеприпасы.
— Но всех этих мер оказалось недостаточно! — воскликнула леди Осмунд.
— Пираты представляют собой меньшую угрозу, чем разбой и грабежи, совершаемые вооруженными бандами на суше, — возразил генерал.
