Мэри Патни - Лучший муж за большие деньги
«Кенфилд был спасен. Пути Господни неисповедимы в том, как Он творит чудеса, а сегодня Господь превзошёл сам себя».
* * *
Двумя днями позже Эмма надела на свадьбу своё самое лучшее платье. Бекки предложила сделать более замысловатую прическу, но Эмма отказалась на том основании, что будет выглядеть глупо. Она с сожалением вспомнила свои детские мечты о романтических ухаживаниях, любящем женихе и церемонии в часовне Харли, где она была бы окружена любящими родственниками. Но всё это было неважно. Имело значение лишь то, что она выходит замуж за Энтони, факт столь замечательный, что она никогда об этом не мечтала, по крайней мере, не всерьёз.
Ровно в одиннадцать часов мистер Эванс приехал за Эммой и Бекки. Он согласился быть свидетелем на церемонии, а Бекки должна была быть подружкой невесты. Во время недолгой поездки к местной приходской церкви Эмма спросила:
– Что вы думаете об Энтони?
Поверенный высказался осторожно:
– Я не могу одобрить такую поспешность, но и плохого впечатления молодой джентльмен на меня не произвел. У него есть голова на плечах, и он весьма разумно рассуждал при составлении контракта. Действительно, очень разумно, – это – наивысшая похвала от адвоката.
Карета остановилась перед церковью, и Эмма вышла в моросящий дождь. «Было бы замечательно, если бы солнце показалось, – подумала она, желая этого больше всего на свете. – Всё в этой свадьбе было серым и поспешным, – повторяя себе снова и снова, что детали не имеют значения, она вошла в церковь, и увидела Энтони с другом, который должен был стать шафером. Элегантно одетый, в темно–синем пиджаке и безукоризненно накрахмаленном шейном платке, Энтони был настолько красив, что она чуть не сбежала из церкви. – Как мог гадкий утенок венчаться с прекрасным лебедем?»
Энтони увидел её и с улыбкой пошёл на встречу. Он нёс маленький букетик. Вручив его ей, он сказал:
– Я подумал, что вам они понравятся.
Цветы оказались крошечными зимними розами, белыми и бледно–розовыми, связанными вместе серебряной ленточкой. Бог знает, где он нашёл их в декабре. Изысканные цветы перечеркнули все несуразности предстоящей церемонии.
– О, Энтони, – выдохнула она. – Они прекрасны.
Сомнений как и не бывало, она взяла его руку, и они вместе пошли к священнику. Этот брак был правильным. Она знала это точно.
Глава 4
Молодожёны впервые поссорились сразу же после свадебного завтрака.
Мистер Эванс и шафер Энтони оставили их после того, как разделили с ними великолепную трапезу в личных апартаментах в отеле: «Гриллон». Поскольку холостяцкие покои Энтони были едва ли подходящим жильем для молодой жены, он снял в отеле номер с двумя спальнями. Резервируя комнаты, Энтони здраво рассудил, что наименьшее, что он мог сделать с деньгами Эммы, так это – устроить её с удобствами. После того, как его камердинер и её горничная перенесли все необходимые личные вещи в номер, их отпустили до конца дня.
Энтони сопровождал Эмму к номеру и размышлял, переносить её через порог или нет. «Он решил, что не стоит, ведь это – не их дом, и к тому же, этот жест казался слишком интимным для существующей стадии их отношений. Какая ирония – испытывать такие чувства к жене в их брачную ночь». Промелькнула ещё одна мысль, на сей раз о Сесилии. Он размышлял о брачных ночах лишь однажды, когда думал, что они поженятся. Она была изящной белокурой красавицей, полной противоположностью Эмме. Он немедленно подавил эту предательскую мысль.
Когда они вошли в свою красивую гостиную, он весело сказал:
– Добро пожаловать в наш временный дом, Эмма Вон Стоун Вон, – он улыбнулся, – леди Верлэйн.
Улыбаясь, она сняла шляпку.
– Не слишком ли много Вонов?
– В самый раз, – он вытащил несколько листов из внутреннего кармана пиджака. – Это, Эмма, так сказать, свадебный подарок – оплаченные закладные на Кенфилд, – после быстрого осмотра она возвратила их ему.
– Я рада.
Он отложил документы.
– Без закладных имение скоро будет приносить приличный доход. Я освободил комнаты на Брутон–стрит, но через год или два, если вы захотите, мы сможем позволить себе дом здесь в городе.
– Это было бы замечательно, но пока я с нетерпением жду жизни в Кенфилде.
Он кивнул.
– Как хорошо будет вернуться. Я думаю, что мы сможем поехать в начале следующей недели.
Её темные брови сошлись на переносице.
– Не проще ли поехать из Лондона сразу в Харли–Касл? Кенфилд ведь находится в противоположном направлении.
Он удивлённо сказал:
– В Харли? Мы туда не едем.
– Мы не?.. – она уставилась на него в тревоге. – Почему нет? Прошло десять лет с тех пор, как я могла позволить себе присутствовать на рождественской встрече. Я… я так ждала возможности вернуться.
Его лицо напряглось.
– Я сам не был там в течение девяти лет, и у меня нет намерения появляться теперь.
Она медленно опустилась на диван.
– Всё это время я представляла, что вы проводите каждое Рождество вместе с остальными членами семьи в замке. Почему вы перестали приезжать?
– Сомневаюсь, что меня ждут с распростёртыми объятиями, – сказал он резко.
Она пристально смотрела на него своими большими, изменчивыми глазами, которые в данный момент были дымчато–серыми.
– Как такое могло случиться?
«Действительно, разве она могла знать?» Вспомнив, что её родители умерли внезапно, и она исчезла из поля зрения семейного круга, он предположил, что это было возможно.
– Вы не слышали, что кузина Сесилия вышла замуж за Бренда?
– За Бренда! – воскликнула Эмма. – Но я всегда думала, что вы с ней вступите в брак. Я… я действительно задавалась вопросом, как случилось, что вы не женаты, но я понятия не имела, что она, вместо вас, вышла за лорда Брендона.
«Эдвард Александр Вон, маркиз Брендон, их общий кузен. Наследник герцога Уоррингтона и когда–то, давным–давно, самый близкий друг Энтони».
– А почему бы ей не выйти за Бренда? – сказал он с издёвкой. – В будущем у него будет большее состояние и титул выше, и он всегда безумно любил её.
Эмма пристально смотрела на него, её глаза потемнели.
– Понятно.
«Она, вероятно, действительно всё поняла. Эта чёртова девица, казалось, способна читать его мысли. Это давало ей несправедливое преимущество». Она опустила взгляд и медленно сняла перчатки.
– Я напишу вдовствующей герцогине, что мы не сможем приехать.
Вдовствующая герцогиня была бабушкой Бренда и добродушным седым тираном Харли и всего обширного семейства Вонов. Энтони испытывал острую душевную боль при мысли о её изысканном обществе и сдержанном юморе. Поскольку она больше не приезжала в Лондон, он не видел её уже девять лет. Он скучал по ней.
