Мишель Маркос - Искусство порока
Эстер неуверенно пожала плечами.
— Моя мама говорит, что самую большую радость, на которую может надеяться женщина, — это быть замужем и стать матерью. Если мужчина относится к женщине с уважением к ее предназначению в жизни, он выполнил свой долг. Ты не можешь ждать от мужчины, что он будет верен только одной женщине. Они устроены по-другому. Поэтому у них есть любовницы.
Атина хорошо понимала истину этих слов. Но применительно к себе решительно отказывалась ее принять.
— Почему я должна довольствоваться лишь половиной страсти мужчины?
— Не знаю. Некоторые женщины — те, которым повезло, — становятся женами. Остальные должны смириться с долей проституток. Так уж устроен мир.
Атина огляделась. В свете фонарей каждая дорожка, каждое дерево и все беседки сверкали так, будто были сотканы из звезд. Поистине захватывающее зрелище… но все казалось каким-то нереальным. Настоящая красота парка была спрятана за обманчивой маской тщеславия.
Компромисс. Она попробовала это слово на вкус, будто это был какой-то заморский фрукт. Неужели это правда, что ползамужества лучше, чем его отсутствие? Неужели большинство женщин соглашаются на брак потому, что им нужны защита и содержание? Неужели даже королевы выходят замуж за мужчин не по любви, а руководствуясь долгом — потому что это может увеличить их владения? Неужели она считает себя лучше их?
Атина вскочила со скамьи, вытерла остатки слез и быстро направилась в сторону выхода из парка.
— Это не мой путь. Хватит разыгрывать из себя леди. Зачем ломать комедию? Ради красивой свадебной церемонии, за которой последует холодная супружеская постель? Это не для меня. Подумать только, я старалась переделать себя ради вот этой… этой кучи дерьма. Будто всем мужчинам нужно, чтобы женщина была строгой и приличной. Это самая большая глупость, которую я когда-либо слышала. Спросите у леди Понсонби. Она вам ответит.
— Куда ты идешь? — крикнула ей вдогонку Эстер.
— Домой. Устрою небольшой костерчик из книжки графини Кавендиш под названием «Совершенная женщина. Как вести себя в обществе. Руководство для молодой женщины».
Глава 4
— Маленький французский мальчик бежит домой и кричит: «Мама, мама, папа стоит на крыше и грозится спрыгнуть вниз!» А мать отвечает: «Скажи своему папе, что я наградила его рогами, а не крыльями». — Адмирал громко рассмеялся собственной шутке. Маршалл Хоксуорт тоже хихикнул, отчего золотые эполеты у него на плечах слегка задрожали.
Дымок от адмиральской сигары вызвал у Маршалла воспоминания о той Англии, которую он покинул, чтобы уйти в море. Жареная утка, отличный портвейн, сигары — это все были знакомые вкусы и запахи дома. Что-то, конечно, изменилось — отражавшееся в зеркале во время бритья лицо немного задубело от морского ветра, светлые волосы выцвели от яркого солнца, а многочисленные сражения, в которых ему довелось участвовать, оставили неизгладимый след в виде глубоких морщин. Все остальное было прежним — особенно шутки.
Адмирал вытер выступившие от смеха слезы и спросил:
— Как тебе портвейн, мой мальчик?
Маршалл поставил на стол пустой стакан.
— Первоклассный. Он намного лучше того пойла, которое мы пьем на корабле, однако эффект тот же самый.
— В таком случае выпьем еще, — сказал адмирал, наполняя стакан Маршалла янтарной жидкостью. — Ты послушай еще один анекдот, — добавил он, откинувшись в кресле. — Маленький французский мальчик приходит из школы домой и рассказывает матери, что получил роль в школьном спектакле. «Замечательно, — говорит мать. — И что это за роль?» Мальчик отвечает: «Я буду играть роль французского героя войны». Мать нахмурила брови и говорит: «Возвращайся в школу и скажи своему учителю, что ты хочешь играть настоящую роль, а не выдуманного героя». — Челюсти адмирала задрожали от сдерживаемого смеха. — Как тебе нравятся эти французы, а?
Маршалл отозвался коротким смешком.
Перестав смеяться, адмирал сказал:
— Прости, старина, я просто старался тебя немного развеселить.
— Со всем к вам уважением, сэр… меня не надо веселить. Мне нужны ответы. Почему вы приказали, чтобы мой корабль вернулся в порт? Мы были на пути встречи со «Святым Георгием», когда я получил приказ возвращаться в Англию. Признаться, я обеспокоен безопасностью этого корабля и всей его команды.
— С кораблем и командой все в порядке, мой мальчик. Вместо тебя я отправил «Триумф». Я уже получил донесение о том, что они захватили два французских судна с грузом оружия и боеприпасов и потопили третье.
— Но почему вы отстранили меня от операции? — Маршалл проследил за взглядом адмирала, смотревшего на черную повязку на своем рукаве. — Это не из-за моего отца, сэр?
Адмирал помрачнел.
— Твой отец был хорошим человеком и моим близким другом. И я хочу, чтобы у тебя было время пережить его уход из жизни, мой мальчик.
— Я любил своего отца, сэр. И еще долго буду его оплакивать. Но не сейчас. Я должен выполнить свой долг.
— Твой корабль активно участвовал в боевых действиях целых пятнадцать месяцев. Команда нуждается в отдыхе.
— Они все бодры и здоровы.
— Они все люди, которым необходимо заботиться о своих телах и душах. Им нужен отпуск, чтобы подправить свое моральное состояние и взбодрить боевой дух. Поскольку ты не просил отпуск от их имени, я решил предоставить его тебе.
— Но мы уже заставили Наполеона отступить. Мы уже перекрыли пути, по которым он получает оружие. Мы были готовы продолжать в том же духе, сэр.
Адмирал внимательно посмотрел на Маршалла:
— Ты уверен, что не хочешь просто заглушить боль утраты?
— Нет, сэр. Я хочу почтить его память победой в этой войне.
Адмирал поджал губы.
— Именно этого я и боялся. Мне не нужен капитан корабля, который хочет, чтобы им гордился его покойный отец. Мне нужен лидер, способный оценивать реальность и сохранять ясность мышления во время сражений. — Тон адмирала немного смягчился. — Маршалл… ты уже выиграл достаточно сражений во славу Короны. Ты первоклассный офицер, лучший капитан флота его величества. Ты уже отдал долг памяти своему отцу. Но ты стал забывать, что сейчас в тебе больше всего нуждается твоя семья, и самой лучшей данью памяти твоего отца — это если ты возьмешь на себя заботу о его делах. Ты об этом не задумывался, мой мальчик?
Маршалл стиснул зубы. Он всегда восхищался адмиралом Роуландом. Во многих отношениях он был для него в большей степени отцом, чем его собственный отец. А поскольку у адмирала никогда не было своих детей, Маршалл был как бы его сыном, который его понимал и шел по его стопам.
