Маргарет Барнс - Изабелла Прекрасная
— Для меня это тоже будет большой честью, — произнесла она сухо, — после того, как все эти благородные лорды, ожидающие здесь внизу, будут представлены мне и моим родственникам, приехавшим со мной.
Ее чистый юный голос прозвучал несколько громче, чем она рассчитывала, и она сразу же заметила, что недовольное выражение на лицах некоторых из благородных лордов несколько смягчилось, и на них мелькнули плохо скрываемые улыбки.
Пьер Гавестон, ничуть не обидевшись на колкость, смотрел на нее со снисходительной улыбкой. Он был даже красивее, чем Эдуард, и Изабелла возненавидела его с первого взгляда.
К удовлетворению большинства присутствующих, король принял во внимание замечание супруги. Ей представили Ги Бошома Уорикского, крупного мужчину с обветренным красным лицом. Высокий худой герцог Пемброкский поцеловал ее руку и с одобрением посмотрел на нее. Там еще был старший сын Ланкастера Генри Линкольнский и приятного вида молодой рыжеволосый человек Гилберт де Клер, герцог Глостер, который, как она позже узнала, был сыном сестры Эдуарда. Затем подошла очередь и Гавестона, который с преувеличенной почтительностью преклонил перед ней колена и который, как она подозревала, уже придумывал для нее какое-нибудь нелестное прозвище.
Затем они все направились в Дуврский замок, стоявший на белых скалах, как мрачный серый караульный, охраняющий этот край. Ко всеобщему, если не считать Эдуарда и его молодого племянника, Гилберта Глостера, неудовольствию, этот самый Пьер Гавестон, который подготавливал встречу, исполнял на приеме в честь их прибытия роль хозяина. Но после путешествия они все были голодны и поэтому с удовольствием уселись за праздничную трапезу. Несомненно, у него был талант к такого рода делам, и, если отбросить все предубеждения против него, то король, по всей вероятности, был прав, доверив подготовку к коронации именно ему. После ужина он развернул перед ними длинный свиток, на котором его рукой было написано множество имен и титулов, и стал обсуждать предстоящую церемонию.
— Архиепископ Кентерберийский сейчас находится за границей, поэтому я предположил, что Ваша Милость захочет, чтобы церемонию провел епископ Винчестерский, — произнес он приятным голосом, в котором чувствовался легкий гасконский акцент. — Разумеется, праздничный стол будет обеспечен купеческими гильдиями. И еще в знак уважения к молодости и красоте нашей королевы, может быть, мы, сэр, нарушим традицию и пригласим всех лордов и пэров прийти в аббатство со своими дамами?
— Их нарядные платья, конечно же, украсят процессию, — согласился Эдуард, который также любил театральные эффекты.
— И когда все самые знатные люди соберутся в Лондоне, можно будет устроить турнир примерно такой же, как мы устраивали в прошлом году в Валлингфорде.
Гавестон весело улыбнулся находящимся в Зале пэрам, большинство из которых еще хранили в памяти неприятные воспоминания о том, с какой легкостью он вышибал их из седла. Но несмотря на их мрачный вид и ее инстинктивное неприятие этого человека, Изабелла не могла не слушать, как завороженная, его рассказ, рисующий ослепительную картину праздника.
— Если вы, дорогая моя, скажете, что вы собираетесь надеть, мы бы смогли как следует продумать цветовую гамму процессии, которая пройдет по Лондону, — предложил ей Эдуард.
— У меня есть очень красивое платье из тафты, твердое, как венецианское стекло, сотканное из серебряных нитей с золотыми лилиями. И, разумеется, я надену все драгоценности, которые мне подарили родители, — сказала Изабелла, охотно включаясь в беседу. — А вы, как я знаю, должны будете надеть королевский пурпур, Эдуард. А в чем будет наш церемониймейстер?
— Я еще не решил, — с равнодушным видом ответил Гавестон. Он уже свернул свой свиток и плюнул поверх него виноградиной, попав королевскому шуту прямо в нос, чем вызвал у жизнерадостного молодого Глостера приступ смеха. — Что-нибудь совершенно миролюбиво-легкомысленное, мадам, чтобы оттенить мужественный облик милорда Уорика. Хотя боюсь, что мне просто бесполезно пытаться соперничать с окружением Вашего Величества, — добавил он, почтительно поклонившись в сторону ее знатных родственников.
Да, это был долгий и трудный день, и, оглядывая Залу, заполненную незнакомыми людьми, Изабелла с трудом представила себе, что лишь сегодня утром была еще во Франции. Большинство из ее сопровождающих совершенно осоловели от обильной еды и морского воздуха и были очень рады, когда король встал и покинул их, предоставляя им возможность разойтись по спальням.
— Пойдем, Пьер, я покажу тебе прекрасную гнедую кобылу, которую мне подарил мой тесть, — пригласил он друга с довольной улыбкой.
Эти двое, ничуть не утомившихся молодых людей вместе направились к двери, держа друг друга под руки и весело смеясь, а молодая жена осталась одна. Все в Зале молча смотрели, как они уходят. В дверях Гавестон обернулся и наградил их насмешливой улыбкой, и когда один из слуг набросил на его стройную фигуру плащ, намного более роскошный, чем королевский, его бриллиантовая пряжка ослепительно сверкнула.
— Взгляните туда! — воскликнула Изабелла, хватая за руку тетю. — Этот гасконец носит плащ с пряжкой, которую мой отец подарил Эдуарду в день нашей свадьбы.
— И эти багрово-красные рубины вынуты из перстня Карла Великого, — отозвался ее дядюшка Томас Ланкастер, в ярости глядя прямо перед собой и вцепившись в рукоять шпаги.
— Что тоже является частью моего приданого! — воскликнула Изабелла.
— И должен был бы унаследовать твой старший сын, — добавила Маргарита.
Но бесценная пряжка и два молодых человека уже исчезли из виду. И поскольку один из них выступал для представителей королевского дома Франции в роли хозяина, ни один из них не осмелился ничего предпринять. Со двора послышался веселый смех, замерцал свет качающегося фонаря.
Новая королева Англии понуро сникла в кресле, закрыв лицо руками, чтобы никто не увидел ее слез. В ее сторону устремились любопытные взгляды, но Ланкастер и Уорик быстро удалили из Залы слуг. Пемброк тактично намекнул гостям, сидящим за более низким столом, что им пора на покой. Затем они вместе с ее возмущенными родственниками и самыми приближенными из ее фрейлин сгрудились вокруг нее.
— Я просто не могу поверить, что… что Эдуард мог отдать все ему. Он сделал это почти сразу, как только оно попало в его руки, и ведь он знал, как много вещь значит для меня, — с трудом проговорила Изабелла, стараясь взять себя в руки. — Дядя Ланкастер, можно как-нибудь вернуть мои драгоценности?
