Сабрина Джеффрис - Загадочный виконт
Маркус коротко фыркнул:
— Да ну? А о вас говорят, что вы просто обожаете сбивать спесь с выскочек и ставить их на место. Что у вас острый язычок и довольно своеобразное чувство юмора, благодаря которому вы являетесь любимицей света — все семь лет, с тех пор как начали выезжать, — едко добавил он.
— Шесть, — жестко поправила она. — А вот о вас ходит молва, что вы собственноручно вышвыриваете за порог безобидных торговцев и посыльных.
Маркус шагнул к ней:
— Говорят, что какой-то безумец написал поэму о вашем жестоком сердце!
Лицо Регины окаменело.
— В свете считают, что Уильям Блейк, этот полоумный художник, попросил позировать вас, когда писал одного из своих жутких драконов!
Кстати, у него есть полотно с одним из «этих жутких драконов» — Блейк, будучи одним из многочисленных приятелей Кэтрин, сам преподнес картину ему. Честно говоря, Маркус всегда считал, что это просто шутка в духе Блейка. До этого дня.
Злобно осклабившись, он медленно опустил голову, пока не оказался нос к носу с этой надменной и языкастой девицей.
— А я слышал, что вы высокомерная, кичливая и заносчивая красотка, уверенная, что солнце встает и садится исключительно ради того, чтобы доставить ей удовольствие, потому как она герцогская дочка.
Взгляды их скрестились как шпаги, и на мгновение ему почудилось, что в ее глазах мелькнула боль. Но он тут же прогнал эту мысль как вздорную. Таким женщинам, как эта, просто неведомы подобные чувства.
— А про вас говорят, что вы пожиратель детей, — не остаюсь в долгу Регина. — Вы, мол, кушаете их на завтрак — вместо ветчины.
Вопиющая нелепость подобного заявления заставила его разинуть рот. А Маркус очень не любил, когда последнее слово оставалось за кем-то другим. Взяв себя в руки, он смерил Регину презрительным взглядом:
— А вас прозвали «Прекрасная, но жестокая дама». Регина так резко вскинула голову, что страусовое перо у нее на шляпке едва не выкололо ему глаз.
— А вас называют «виконт Дракон»! Но не обольщайтесь — просто в обществе обожают давать прозвища тем, кому завидуют, кого боятся или кем восхищаются. Это забавно, знаете ли. И ничего не говорит о характере человека. Впрочем, кому об этом знать, как не вам, верно? — припечатала она.
Столь хладнокровный вывод касательно светских сплетен заставил его опешить. Коротко вздохнув, Маркус отодвинулся.
— Кажется, вы были так любезны, что предпочли не пересказывать самые грязные сплетни, которые ходят в обществе на мой счет, — мрачно буркнул он. — Что мне доставляло удовольствие мучить собственную мать, что в конце концов я выгнал ее из дому, заставив бедняжку обратиться к помощи ее друзей — таких, как ваши родители, например. Что даже осмелился поднять на нее руку. Что отказался выполнить последнюю волю своего отца. Или вы этого не слышали?
— Почему же? Слышала, конечно.
— Тогда как же вы не упомянули об этом? Или… да нет, вы ведь верите всему этому, разве нет?
Регина надменно вздернула подбородок:
— А должна? Или это неправда?
Маркус даже отшатнулся. До этой самой минуты никто никогда не осмеливался задать ему подобный вопрос.
— Все равно вы не поверите… так какая разница, что я скажу?
— Для меня — большая.
Это было сказано так искренне, что Маркус едва не поверил ей. И оттого разъярился еще больше.
— Не важно! — прорычал он. — Думайте обо мне что хотите!
— Ладно. Договорились.
Когда до него дошло, что она не намерена пререкаться с ним и дальше, Маркус едва не разразился проклятиями в адрес этой нахалки, даже не удосужившейся сказать, чему же она намерена верить. Не то чтобы его это очень волновало, вовсе нет. Ему на это наплевать — даже если речь идет о самой хорошенькой женщине в мире.
А она вдобавок послала ему улыбку, настолько нежную, что у него вдруг дрогнуло сердце.
— Сама не понимаю, как это мы так уклонились от темы, — проворковала она. — Речь ведь не обо мне. А о Луизе.
Да, конечно — о Луизе. Пропади она пропадом, эта леди Регина, она буквально лишила его разума разговорами о счастье собственного непутевого братца. Ах, хитрюга! Маленькая ханжа! И опасная соблазнительница при этом, хотя оставаться святошей с таким телом, как у нее…
Маркус заскрипел зубами. Ад и все дьяволы, наверное, именно на это и рассчитывал Фоксмур, подсылая к нему эту прожженную кокетку! Будь они неладны, и брат, и сестра!
— Да! — жестко бросил он. — Мы говорили о том, как вы с вашим братом околдовали мою сестру. Иначе ей бы и в голову не пришло ослушаться меня. Может, она и упряма, но отнюдь не глупа.
Регина надменно выгнула тонкую бровь:
— Без сомнения, вы сами никогда не влюблялись. Иначе бы вы знали, что влюбленные редко действуют, подчиняясь разуму.
— Влюблена? Ха! После нескольких танцев на каком-то балу? — И вдруг неприятное предчувствие надвигающейся беды ужалило его в сердце. Руки у него похолодели. Отвернувшись, Маркус в три шага пересек комнату и остановился перед камином, протянув их к огню. — Не станете же вы меня убеждать, что было что-то еще, кроме этого?
— Ну, на балах девушки не только танцуют, но иногда еще выходят на балкон, знаете ли. — Регина, прищурившись, смотрела, как Маркус взялся за кочергу. — А джентльмены иной раз предлагают им погулять в саду. Внезапно вспыхнувшая симпатия может быстро перейти в страсть — много времени для этого не надо.
Маркус с размаху швырнул кочергу в огонь.
— Может, Луиза и вбила себе в голову, что влюблена, но держу пари, что этот проходимец, ваш брат, понятия не имеет о столь высоких материях.
— Если вы намекаете, что мой брат попытается покуситься на честь вашей сестры…
— Нет, нет, это было бы слишком даже для него. Вряд ли подобный поступок украсил бы его репутацию. — А вот если за всем этим, как подозревал Маркус, стоит Принни…
Регина растерянно моргнула:
— Но не можете же вы думать, что он охотится за ее приданым! Состояние моего брата настолько велико, что…
— Вот и замечательно. — Маркус резко обернулся, и взгляды их встретились. — Потому что если она против моей воли станет его женой, то ему придется взять ее в одной рубашке. Луиза не получит ни единого пенни!
Перехватив брезгливый взгляд, которым смерила его леди Регина, как будто он был омерзительным слизняком, которого противно даже раздавить каблуком, Маркус почувствовал сильное искушение взять свою дурацкую угрозу обратно, тем более что это была ложь от первого и до последнего слова. Он сказал так лишь для того, чтобы заставить эту гордячку дважды подумать, прежде чем помогать влюбленной парочке.
— Ну, вряд ли подобная угроза сможет помешать моему брату ухаживать за вашей сестрой. — Она пожала плечами. — Скорее уж побудит его к действию, невзирая на все ваши запреты. А мне доставит немалое удовольствие помочь ему.
