Диана Гэблдон - Чужеземец
Движимый той же страстью к точности, что заставляла Фрэнка выравнивать оба конца галстуков на вешалках, он даже обошел со мной весь круг, вымеряя шагами расстояние между ямами в форме буквы Z и в форме буквы Y, и мы сосчитали перемычки над Кругом Сарсен, внешним кольцом чудовищных колонн.
Через три часа мы знали, сколько там ям в форме букв Z и Y (если вам интересно — пятьдесят девять; мне было неинтересно), но, как и дюжины других археологов, как любителей, так и профессионалов, изучавших это место в течение последних пятисот лет, не приблизились к пониманию того, каково назначение этого сооружения.
Разумеется, мнений имелось множество. Жизнь, проведенная среди академиков, научила меня одному: хорошо выраженное мнение, как правило, ценится выше, чем плохо изложенный факт, во всяком случае, когда дело касается профессионального продвижения.
Храм. Место захоронения. Астрономическая обсерватория. Место казни (соответственно, один из камней, наполовину вросший в землю, назывался Камень Кровопролития). Рынок под открытым небом. Вот это последнее предположение понравилось мне больше всего. Я так и представляла себе домохозяек времен мегалита: как они бродят с корзинками на локте среди перемычек, критически осматривая последнюю партию кубков из красной глины и скептически прислушиваясь к зазываниям булочников каменного века и торговцев лопатами из оленьей кости и янтарными бусинками.
Против этой гипотезы говорило только наличие скелетов под Алтарным Камнем и кремированных останков в ямах в форме буквы Z. Если, конечно, это не были останки невезучих купцов, которых обвинили в обвешивании покупателей. Но все-таки хоронить людей прямо на рыночной площади казалось мне несколько антисанитарным.
В миниатюрном святилище на этом холме не видно было признаков захоронения. Под миниатюрным я имею в виду только то, что круг из торчащих камней был меньше, чем Стоунхендж; при этом каждый камень был все же в два моих роста и очень массивным.
От другого гида в Стоунхендж я слышала, что такие каменные круги встречаются по всей Британии и в Европе — одни в лучшем состоянии, другие уже потеряли форму. Назначение и происхождение их неизвестно.
Мистер Крук милостиво улыбался, пока я бродила среди камней, то и дело останавливаясь, чтобы потрогать их, словно мое прикосновение могло произвести впечатление на монументальные валуны.
Некоторые камни были полосатыми, полоски нанесены тусклыми красками. Другие испещрены пятнами слюды, на которых весело подмигивало солнце. Все они очень отличались от камней, торчавших вокруг из зарослей папоротника. Кто бы и для какой цели ни строил эти каменные кольца, он считал их достаточно важными для того, чтобы добыть камни, придать им форму и перевезти каменные блоки, чтобы потом возвести эти круги. Придать форму — как? Перевезти — как? И на какое невообразимое расстояние?
— Мой муж будет очарован, — сообщила я мистеру Круку, остановившись, чтобы поблагодарить его за то, что он показал мне это место и растения. — Позже мы с ним придем сюда вместе.
Старик галантно предложил мне руку, и я ее приняла, подумав, что, несмотря на возраст, он, похоже, стоит на ногах крепче, чем я.
* * *После обеда я шла по дороге в сторону города, чтобы зайти за Фрэнком в дом пастора. Я с наслаждением вдыхала пьянящий воздух шотландских гор, эту смесь запахов торфа и вечнозеленых растений, приправленную древесным дымком и ароматом жареной сельди. Дома, стоявшие вдоль дороги, были очаровательны; некоторые из них покрашены совсем недавно, и даже в пасторском доме, которому было не меньше ста лет, ветхие оконные рамы выкрасили в насыщенный темно-коричневый цвет.
Дверь открыла экономка священника — высокая, жилистая женщина с тремя нитками искусственного жемчуга на шее. Услышав, кто я такая, она пригласила меня в дом и повела по длинному, узкому, темному коридору, увешанному портретами людей, бывших, возможно, знаменитостями своего времени, или почитаемыми родственниками нынешнего священника, а может, и членами королевской семьи, насколько я могла разобрать в полутьме.
По контрасту с коридором кабинет священника ослепил меня ярким светом из высоких, от пола до потолка, окон. У камина стоял мольберт с незаконченным пейзажем маслом — черные утесы на фоне вечереющего неба. Видимо, для этого и сделали в доме такие окна, намного позже, чем построили сам дом.
Фрэнк и невысокий, пузатый человек в воротничке, похожем на ошейник, увлеченно склонились над кипой потрепанных документов, лежавших на столе у дальней стены. Фрэнк едва взглянул на меня, зато священник любезно поспешил мне навстречу, чтобы пожать руку. Его круглое лицо сияло восторгом.
— Миссис Рэндалл! — воскликнул он, сердечно пожимая мне руку. — Как приятно снова вас видеть! И вы пришли как раз вовремя, чтобы услышать новости!
— Новости? — Кинув взгляд на грязные документы и на шрифт, я поняла, что новости датируются примерно 1750-м годом. — Надо думать, не из тех, за которыми охотится пресса.
— Да, право же! Мы отыскали предка вашего супруга, Джека Рэндалла, в армейских сводках того времени. — Священник придвинулся ко мне и произнес уголком рта, как это делают гангстеры в американских фильмах: — Я… э-э-э… «позаимствовал» оригиналы списков в местном историческом обществе. Вы ведь никому не скажете?
Развеселившись, я согласилась никому не выдавать его страшной тайны и огляделась в поисках удобного кресла, в котором можно будет выслушать свежие откровения из восемнадцатого столетия. Кресло у окна показалось мне подходящим, но, потянувшись, чтобы развернуть его к столу, я обнаружила, что оно уже занято. В нем, свернувшись калачиком, лежал и сонно посапывал мальчуган с копной блестящих черных волос.
— Роджер! — Священник, подошедший, чтобы помочь, удивился не меньше меня. Мальчик, вздрогнув, проснулся и сел прямо, широко распахнув темно-зеленые глаза.
— Как ты попал сюда, маленький негодник? — начал бранить его священник с любовью в голосе. — А-а, опять уснул за чтением комиксов? — Он собрал комиксы и протянул их мальчугану. — Беги отсюда, Роджер, я занят с Рэндаллами. О, погоди, я забыл тебя представить. Миссис Рэндалл, это мой сын Роджер.
Я опять удивилась. Если я когда-то и встречала убежденного холостяка, так это был преподобный мистер Уэйкфилд. Все же я тепло пожала вежливо протянутую мне липкую лапку, подавив настоятельное желание вытереть ладонь о юбку.
Преподобный мистер Уэйкфилд ласково посмотрел вслед мальчику, бредущему в сторону кухни.
— На самом деле это сын моей племянницы, — признался он. — Отец погиб над Ла-Маншем, а мать — во время бомбежки, вот я и взял его.
