Решад Гюнтекин - Птичка певчая

Я ещё в саду догадалась, к чему затеяли эту комедию. Поистине смешной случай: на чужбине меня сватают почти за незнакомого мужчину!.. Не знаю, почему, но мне вдруг сделалось как-то очень тоскливо. Однако я взяла себя в руки, и никто ничего не заметил.

— Ханым-эфенди, это большая честь для вашей покорной слуги. От всего сердца благодарна и вам, и Ихсану-бею. Но это невозможно…

Хозяйка дома опешила:

— Почему, дочь моя? Вы ведь сами минуту назад признались, что Ихсан вам понравился, что вы нашли его красивым…

Я улыбнулась:

— Ханым-эфенди, я и сейчас говорю, что Ихсан-бей красивый, достойный молодой человек. Но посудите сами, если бы я хоть мысленно допускала возможность нашего брака, могла бы я так открыто говорить о его достоинствах? Разве это не было бы излишней вольностью для молодой девушки?

Мать с дочерью опять переглянулись. Наступило молчание. Потом Нериме схватила мои руки:

— Феридэ-ханым, во всяком случае, пусть это не будет вашим окончательным ответом. Ихсан-бей так огорчится!

— Я опять повторяю: Ихсан-бей очень красивый молодой человек, и за него выйдет любая девушка.

— Да, но он мечтает только о вас. Нам пришлось сказать, будто Ихсан бился об заклад со своими товарищами, но на самом деле это не так, моя красавица. Бедный мальчик вот уже две недели страдает, всё твердит: «Непременно женюсь на ней… Умру, но не откажусь!..»

Я почувствовала, что Нериме-ханым будет долго меня уговаривать, поэтому вежливо, но очень решительно заявила, что их предложение неосуществимо, и попросила разрешения удалиться.

Нериме-ханым совсем расстроилась.

— Мамочка, милая, — обратилась она к матери, — скажи всё сама Ихсану… У меня язык не повернётся. Он и думать не мог, что Феридэ-ханым ему откажет. Как он будет переживать отказ!..

Ах, эти мужчины!.. Все такие самодовольные, самоуверенные. Никто из них и не подумает, что и у нас тоже есть сердце, в котором живут свои сокровенные мечты.

Когда экипаж паши доставил меня домой, Мунисэ была у соседей. В комнате стоял полумрак. На стене висело зеркало, похожее на тусклый лунный блик. Прежде чем раздеться, мне захотелось взглянуть на себя. Лицо я едва различала, а короткий тёмно-синий костюм показался мне белоснежным шёлковым платьем, длинные полы которого исчезали во тьме. Какая причудливая игра света и теней!

Я закрыла лицо руками. В эту минуту в комнату вбежала Мунисэ.

— Абаджиим! — крикнула она.

Я протянула к ней руки, словно молила о помощи, хотела сказать: «Мунисэ!» — но с губ сорвалось другое имя, имя моего страшного врага, которого я так ненавижу!

Ч…, 6 мая.

Я стала модной невестой. Не успела оправиться после вчерашней комедии, как сделалась героиней сегодняшней. Но по сравнению с тем, что было вчера, новое происшествие в тысячу раз смешнее и в тысячу раз безобразнее.

Опишу всё как было. Действие развернулось внизу, в нашей гостиной. Неожиданно появляется жена Хафиза Курбана-эфенди. На ней роскошный чаршаф, который она надевает только по случаю праздничных торжеств. На шее ожерелье из золотых монет в несколько рядов. Женщина держится как-то странно. Глаза как будто заплаканы.

Начинаем разговаривать.

Я:

— Вы, очевидно, куда-нибудь приглашены? Собрались в гости?

— Она:

— Нет, сестричка, я пришла специально к вам.

Я:

— Какая вы сегодня нарядная. Это для меня?

Она:

— Да, сестричка, для вас.

Я не могу удержаться от шутки:

— Очевидно, вы пришли сватать меня?

В простодушных глазах соседки наивное удивление.

— Как вы узнали?

Я растерялась.

— Как?! Вы пришли меня сватать?

Гостья со вздохом:

— Да, сестричка…

— За кого же?

— За моего мужа… — отвечает она, словно речь идёт о самой обычной вещи в мире.

Конечно, мне очень нравится, что эта бесхитростная женщина так умело шутит, не моргнув глазом. Я хохочу, но соседка не смеётся. Наоборот, в её глазах блестят слёзы.

Она:

— Сестричка, мой эфенди присмотрел вас и хочет развестись со мной, чтобы жениться снова. Я его молила, просила, уговаривала: «Что особенного, возьми и ту ханым, только меня не бросай. Я буду готовить вам еду, прислуживать…» Родная моя сестричка, пожалей меня.

— А уверен ли Курбан-эфенди, что, бросив вас, ему удастся жениться на мне?

Гостья изумлена.

— Ну конечно, — отвечает она простодушно, — он сказал: «Я готов отдать за неё ровно пятьдесят золотых монет…»

Я:

— Моя славная соседушка, не беспокойся. Этого никогда не будет.

Бедная женщина произносит молитвы.

Занавес.

Ч…, 15 мая.

Сегодня вечером после занятий мюдюре-ханым вызвала меня к себе в кабинет. Я заметила, что лицо у неё мрачное.

— Феридэ-ханым, дочь моя, — сказала она, — нам нравится ваша серьёзность и усердие. Но у вас есть один недостаток: вам кажется, что вы всё ещё в Стамбуле. Говорят, красота — это несчастье, дочь моя. Справедливые слова. Вы красивы, молоды, одиноки… Поэтому вам следует беречь себя. Однако были случаи, когда вы вели себя весьма неосторожно. Не огорчайтесь, дочь моя. Я ведь не говорю, что это тяжкий проступок. Просто это неосторожность. Наш городок не такое уж захолустье. Женщины здесь одеваются довольно нарядно. Я имею в виду также и наших учительниц. Но то, что для других естественно, в вас привлекает внимание. Дело в том, дочь моя, что ваша молодость, ваша красота заставляют встречных мужчин оборачиваться. И вот по городу начали ходить сплетни. Я здесь сижу, будто ничего не ведаю, но на самом деле мне всё известно. Нет ни одного мужчины в городе, начиная от офицеров в казармах и лавочников в кофейнях, кончая школьниками-старшеклассниками, который бы не знал вас, не говорил о вас. Если вы спросите, по какому праву я завела с вами об этом разговор, отвечу: на это есть две причины. Во-первых, вы девушка неопытная, но славная. Мы-то разбираемся в людях. Поэтому я хочу быть для вас матерью, старшей сестрой. Во-вторых, дочь моя, существует ещё престиж нашей школы… Не так ли?..

Мюдюре-ханым помолчала, потом, стараясь не глядеть мне в лицо, нерешительно продолжала:

— Школа такое же священное место, как и мечеть. Наш наипервейший долг охранять её от сплетен, клеветы и прочей грязи. Не так ли? Однако, к сожалению, безобразные сплетни уже распускают и в школе. Вы обратили внимание, как много отцов и братьев стало приходить под вечер к школе за своими дочерями и сёстрами? Возможно, вы этого не замечаете. Но мне всё известно. Они приходят не столько за школьницами, сколько для того, чтобы взглянуть на вас. Как-то, заплетая косы одной из наших бедных учениц, вы завязали ей волосы лентой. Не знаю, кто уже разгласил об этом по городу, но какой-то повеса, лейтенант, прямо на улице всучил девочке деньги и забрал ленту. Теперь он прикалывает ленту к мундиру и забавляет товарищей, говоря: «Вы должны меня звать генералиссимусом. Я получил этот орден от самой Гюльбешекер!» А вчера привратник Мехмед-ага сообщил мне ещё одну новость: накануне ночью из кабака возвращалась компания подвыпивших мужчин. Они остановились перед дверью нашей школы, и один из них произнёс речь: «Я видел, как Гюльбешекер коснулась рукой этого чёрного камня в стене. Давайте же теперь во имя аллаха считать его святым камнем». Вот видите, дочь моя, всё это очень неприятно и для вас и для школы. Мало того, на днях в доме Абдюррахима-паши вы разговаривали с капитаном Ихсаном-беем. Если бы вы приняли предложение супруги паши, в этом бы не было ничего дурного. Но то обстоятельство, что вы поговорили с молодым человеком, а потом отказались от такой выгодной партии, привлекло внимание всего городка. Начались сплетни: «Раз Гюльбешекер отвергла Ихсана-бея, значит, она любит другого».