Мэй Макголдрик - Бунтарка
Наступила тишина. Первым подал голос брат жены Патрика:
– Каков крайний срок? Мы не можем стоять и смотреть, как вешают наших жен и детей!
– Да, конечно! У нас два дня.
Слова Патрика приковали внимание Эган. Она ничего не знала ни о крайнем сроке, ни о других условиях. Дженни обвела толпу взглядом.
– Мы распустим слух о наших намерениях. Отправим послание самому магистрату. Проявим такую же твердость, как этот бесчувственный ублюдок Масгрейв. Потребуем, чтобы женщин и детей освободили. В таком случае он не повесит невинных.
Раздались голоса в поддержку. Эган повернулась к Финну:
– О каком крайнем сроке идет речь?
– Магистрат собирается повторить демонстрацию силы по примеру своего предшественника девятилетней давности, – ответил он. – Если лидеры «Белых мстителей» не явятся в казармы Баттеванта к назначенному времени, он повесит их родных.
У Джейн в жилах застыла кровь.
– Ему нужны Лайам, Патрик и я.
– И Финн, – добавил бунтовщик в маске. – Все мы должны сдаться капитану Уоллису до наступления рассвета послезавтра, или же дети и женщины умрут.
– Он не посмеет.
– Посмеет!
Эган прерывисто вздохнула.
– Предложение Дженни не сработает. К тому же Масгрейв знает, что мы у него в руках. Мы сдадимся, чтобы спасти эти семьи.
Финн мрачно кивнул:
– Поэтому я и сказал… что послезавтра уже ничто не будет иметь значения.
Последнее собрание. Последняя скачка в ночи. Последняя ночь с ним.
Как быстро все изменилось, думала Джейн. Окончательно, жестоко и необратимо.
Отмеченная печатью обреченности, Джейн не спешила возвращаться в Вудфилд-Хаус.
После того как все разъехались, четверо лидеров мятежников остались поговорить. Финн пытался выяснить, куда увезли членов двух семей, но безрезультатно. Лайам и Патрик, расстроенные из-за случившегося, тоже не смогли ничего добиться. Единственное, что им удалось выяснить: пока их не было, драгуны тщательно прочесывали местность в поисках отсутствующих. Их отсутствие и привлекло к ним внимание.
Сегодня Эган ничего не могла предложить. Причины для счастья у нее внезапно не стало. Все ее планы с Николасом оказались бесплотными, как воздух.
Четверо приняли решение, что никаких замен не будет. Они договорились встретиться снова завтра после полуночи и сдаться в обмен на свободу арестованных.
Единственная сложность состояла в том, чтобы найти надежное убежище, где родные Лайама и Патрика смогут укрыться после освобождения. Поскольку, находясь в руках Масгрейва, Лайам и Патрик уже ничем не смогут помочь своим близким, им нужна была уверенность, что те будут в безопасности.
Было далеко за полночь, когда Джейн поставила Мэб в стойло. Дом на холме был погружен во тьму и безмолвие, но она знала, что Николас не спит и ждет ее. Двигаясь в темноте, она направилась к потайному ходу, который вел из чулана. Перед отъездом ей не удалось сообщить ему, куда она едет и когда вернется. Теперь, зная правду, она сознавала, что не сможет сказать ему о том, что им предстоит.
– Ясная луна. Хорошая ночь для верховой прогулки.
У Джейн екнуло сердце, и рука сжала рукоятку кинжала, прежде чем она узнала голос сэра Томаса. В шоке она повернулась и увидела отца, вышедшего из тени чулана.
– Действительно, – согласилась Джейн.
Отныне ее не волновало, что он увидел ее в мужском костюме и догадался, что она пропадала где-то одна глубокой ночью, когда все нормальные люди спят в своих постелях, что мог заподозрить ее в участии в тайной деятельности. Терять ей было нечего.
– Здесь было очень тихо без твоих ночных уходов и возвращений на рассвете.
Джейн ничем не выдала своего удивления.
– Успокаивало лишь то, что все эти дни, пока ты находилась в Лондоне, ты не подвергалась опасности. – Сэр Томас заложил руки за спину и взглянул сквозь маленькое оконце на темнеющий дом на холме. – У нас с Николасом состоялся обстоятельный разговор. Точнее сказать – баталия.
С каждым его словом ее замешательство усиливалось, и Джейн уже не могла притворяться безразличной.
– Ему не нужно твое состояние.
Джейн не знала, что оно у нее есть.
– Он категорически отказывается от земли, от денег, от приданого и всего остального. Таких упрямцев я еще не видел, клянусь всеми святыми.
Джейн ощутила прилив эмоций, хотя и без того знала, сколь бескорыстна любовь Николаса. По ее щеке скатилась слеза.
– Но я так же упрям, как он, разрази его гром. Ты моя старшая дочь, и по справедливости большая часть того, что у нас есть с твоей матерью, должна перейти к тебе и твоим будущим детям. – Он хмыкнул. – Но не бойся. Мы успешно разрешили наши противоречия, хотя прежде мне пришлось заставить его стать покладистее. Этого старого вояку не так-то легко победить.
Джейн прочистила горло, чтобы убедиться, что голос ее не подведет.
– Не понимаю, зачем тебе все эти хлопоты. Он уже знает, как моя семья ко мне относится. Что бы ты ни говорил, что бы ни делал – ничто не изменит его мнения.
– Пойми меня правильно. Он мне нравится, а его мнение меня не интересует. А вот ты…
– Зачем? – вырвался из ее груди вопрос. – Зачем все это? Почему вдруг ты ведешь себя так, словно тебе не все равно?
– Мне не все равно, Джейн. Я всегда любил тебя. – Он сделал к ней шаг.
– Это ложь.
Сэр Томас помолчал и устало провел рукой по лицу.
– Джейн, признаю, я совершил страшную ошибку девять лет назад. Я знал, что ты… Мне следовало предвидеть, что мой приказ повесить того мальчишку не вернет мне дочь. Ах, Джейн! Ты была другой во времена своего далекого детства. Ты любила, переживала, и ты стала частью окружавших тебя людей. Мы с твоей матерью приехали в Ирландию, когда тебе едва исполнилось четыре года. Через несколько месяцев ты уже носилась босиком по этим холмам, ничем не отличаясь от голодного отродья ирландских арендаторов.
Джейн сказала себе, что у нее нет времени слушать эти излияния, но ее ноги словно приросли к месту.
– Когда тебе исполнилось восемь, ты тяжело заболела. Помнишь? Все из-за того, что арендаторы продали свою младшую дочь лудильщикам, чтобы оплатить счет доктора, когда остальных поразила лихорадка. – Отец подошел к ней ближе. – Мы с Кэтрин думали, что потеряем тебя.
Джейн уткнулась взглядом в свои сапоги, сдерживая слезы.
– Ты вернул ее, – промолвила она.
Тогда у ее отца было сердце.
– К несчастью, год спустя девочка умерла, когда лихорадка снова вернулась в долину. Ты оплакивала ее, как родную сестру. – В его голосе звучали мягкость и понимание. – Я знаю, много лет ты была связана с этими «Белыми мстителями». Возможно, ты думаешь, этот парень, Конор, послужил причиной… или, может, все дело было во мне, и ты поступала наперекор всему, что я делал или говорил. Но следует отдать тебе должное. Ты не можешь оставаться в стороне, если видишь несправедливость.
