Пейдж Брэнтли - Пробуждение сердца
У Санчи, еще не вполне пришедшей в себя после утреннего приступа дурноты, голова разболелась от пронзительных криков и смеха толпы. Начались поединки рыцарей, и Санча, заслонившись рукой от слепящего солнца, смотрела на поле.
Там два всадника в сверкающих латах летели навстречу друг другу. Вот они с лязгом и грохотом сшиблись на полном скаку, один всадник вылетел из седла и остался недвижно лежать на земле. Ему на помощь поспешили оруженосцы; зрители на трибуне взволнованно зашумели, некоторые вскочили на ноги. В этот момент Санча почувствовала, как кто-то тронул ее за плечо. Она обернулась и увидела Ги. Их глаза встретились лишь на мгновение. Он прошел дальше и остановился у палатки, торговавшей жареными орешками. Санча немного подождала, потом извинилась перед спутницами, предупредила, что скоро вернется, и присоединилась к нему.
– Завтра в полдень, – тихо сказал Ги. – Я буду ждать у западных ворот с лошадью для вас. Не опаздывайте. – Он едва заметно кивнул и исчез в толпе.
Под оглушительный рев трибун Санча вернулась на место, как раз к началу главного поединка. Она не могла разглядеть Хью среди всадников, которые скакали в тучах пыли, сверкая оружием и доспехами. Лишь когда все закончилось, она узнала, что рыцари де Энфранвиля одержали победу над противником.
Покрытые пылью и потом, победители собрались в шатре де Энфранвиля, чтобы отпраздновать свой триумф. С воплями ликования рыцари хлопали друг друга по плечам, по спине, вновь и вновь бурно переживая все перипетии схватки, в которой одолели рыцарей под предводительством де Лаке.
Освободившись от доспехов, Хью вышел к лошадям, привязанным позади шатра. Вдруг из-за спин лошадей выскользнул худенький паж, мальчик лет десяти-двенадцати, и тонким голоском пропищал:
– Будьте у соколиной башни, когда колокола зазвонят к вечерне, – и скрылся.
Хью не сомневался, что мальчишку послал Гилберт, и не испытывал большого желания идти на встречу. Тут откуда-то притащили бочонок вина, и, пока он не опустел, в шатре не смолкали громкие тосты и хвастливые речи.
21
Когда Хью поравнялся с храмом, гул колоколов, зазвонивших к вечерне, вспугнул стаю голубей, поднявшихся, трепеща крыльями, в розоватое вечереющее небо.
От шатров, раскинутых у турнирного поля, до башен было рукой подать. В этот день он уже проходил мимо трех высоких строений, после того как участников турнира благословили перед храмом. Путь лежал по лабиринту улочек и переулков позади храма, пустынных в этот час. Солнце еще касалось островерхих сланцевых крыш, но внизу уже было сумрачно. Тишину проулка нарушал только звук его шагов, отражавшийся эхом от отвесных каменных стен.
Достигнув места встречи, Хью осмотрелся и, никого не обнаружив, заглянул в двери одной из башен. Резкий запах перьев и птичьего помета ударил ему в ноздри, заставив поморщиться. В полутьме трудно было различить, сколько птиц, нахохлившись, сидели на жердочках, но ни сокольничего, ни своего брата он не увидел.
– Я здесь, – неожиданно раздался голос за спиной.
Хью вздрогнул и прыгнул вперед, резко повернулся, сжимая рукоятку ножа, и увидел брата. Гилберт стоял в тени у входа в башню.
– Ты чертовски напугал меня, – сказал Хью, отступая в тень.
– Я уж подумал, что ты не придешь.
– Могло быть и так. Чего ты хочешь?
– Мира, преуспеяния – того, что хотят все, – ответил Гилберт и, не дав Хью вставить слово, торопливо продолжил: – Погоди, послушай, что я скажу. Французы послали графа де Северье за королевой, женой Ричарда, чтобы отвезти ее назад во Францию. Сейчас они находятся в аббатстве святого Болдуина, недалеко от Челфордского монастыря. Но через два дня Томас Суинфорд передаст им дочь французского короля. Они отправятся на юг, и сопровождать их будут всего лишь двадцать солдат Болинброка и полдюжины французских рыцарей. У Хэвуда есть горбатый мост через Тайн. Там сорок солдат моего тестя устроят им засаду.
– Нет. Я не пойду на это. – Хью сделал шаг назад, словно собираясь уходить. Гилберт схватил его за руку:
– Ты хоть понимаешь, что произойдет, когда французы узнают, что их дорогую принцессу, завидную партию для любого претендента королевской крови, похитили? Об убийстве их придворных и рыцарей я уже не говорю.
Хью высвободил руку:
– Это означает войну. Но даже Нортумберленд не рискнет…
– О, еще как рискнет! Он хочет покончить с Генри Болинброком любым способом.
– Даже война с Францией его не испугает? – недоверчиво спросил Хью.
– Она ему только на руку. Генри очень сложно будет удержаться на троне, когда французы обрушат на него всю свою мощь, а Нортумберленд поднимет восстание у него в тылу. Гражданской войны не миновать, ведь Генри не уступит корону без драки. Пусть французы займут Кале, но, если Англия останется в руках Генри, он раздавит Нортумберленда. А тех из нас, кто уцелеет на поле брани, повесит или обезглавит.
– А как Уэльс? Что предпримет Оуэн Гендоуэр?
– Уэльс? – Герберт презрительно усмехнулся. – Валлийцы помогут Нортумберленду так же, как помогли Ричарду. Они как змея, разрубленная на куски, у них нет единства, а значит, и силы. Подумай об этом, брат. Ты можешь разделить судьбу каждого из нас. Нортумберленд призовет тебя под свои знамена. Тебе придется выбирать: сражаться на его стороне или умереть. Подумай об этом хорошенько, стоит ли овчинка выделки.
– Этого никогда не случится!
– Случится, вот увидишь!
– Тогда почему ты не предупредишь Суинфорда? Почему колеблешься? Ведь это ты хочешь отступиться от Нортумберленда.
– Неужели ты думаешь, что Суинфорд поверит мне, зятю своего врага? Тогда ты еще глупей, чем Уолтер!
– Не стану я ничего делать для тебя!
Гилберт поднял кулак, в котором что-то было зажато.
– На, бери!
– Что это?
– Ключи от Обри. Возьми их, черт тебя дери! Обри твое, дарю его тебе! Если придется предстать пред Высшим судом, по крайней мере, этого греха не будет на моей душе. Видит Бог, я не желаю тебе зла! – Гилберт повернулся, чтобы уйти, и, оглянувшись через плечо, добавил напоследок: – Хочу предупредить тебя, брат. Не выходи завтра на ристалище. Де Лаке зарится на Эвистоун и, судя по его словам, на твою жену тоже: обещает сделать ее вдовой.
Хью остался стоять в тени. Он подождал некоторое время, проверяя, не последует ли кто за Гилбертом, и только тогда отправился обратно в замок. Слова брата встревожили его, но он решил ничего не предпринимать. Игра была слишком опасной.
Позже, когда в своей комнате в гостевом крыле замка они с Санчей одевались к вечернему продолжению празднества, Санча заметила черно-лиловый синяк у него на боку. Она коснулась синяка пальцами, и Хью поморщился от боли. На ее вопрос он небрежно ответил:
