Патриция Райан - Сокол и огонь
Мартина взглянула на Торна. Его правая рука покоилась на эфесе меча, но она прекрасно знала, что рана еще не зажила и он пока слишком слаб.
Бернард молча оглядел ее с головы до ног.
— Миледи.
Он посмотрел на Торна и одобрительно покосился на его костыль.
— Сокольничий.
— Что тебе нужно, Бернард? — спросил Торн, перехватив его взгляд.
— Мне нужно жениться снова. И как можно быстрее.
— В таком случае, должен заметить, что тебе придется совершить долгое путешествие, — ответил сакс. — На этот раз попытай счастья в Италии, а может, тебе повезет где-нибудь в Рейнланде. Там наверняка еще не слышали о тебе.
Глаза Бернарда сузились, и рука потянулась к мечу.
— В этом нет необходимости на этот раз, — сказал он, обернувшись к Мартине и окинув ее таким взглядом, что у нее холодок пробежал по коже. — Мой родитель взял это дело в свои руки и решил его так, что мне не придется далеко ездить.
Страшная догадка пронзила Мартину: «Нет… это невозможно…»
Она услышала лязг извлекаемого из ножен меча, и тут же блеснули четыре клинка, приставленные к горлу Торна.
«О Боже! Торн оказался прав. Мы попали в ловушку. Бернард заманил меня сюда, чтобы…»
Даже мысленно она не могла произнести этих слов, таким чудовищным был их смысл. Если замужество с Эдмондом было ужасным, то с Бернардом… это будет кошмар.
— Нет, — сказала она вслух. — Я никогда не буду вашей женой.
— А никто и не спрашивает вашего согласия, — спокойно отозвался Бернард. — Мой господин вручил мне вашу руку. И этим все сказано.
Она глотнула воздух, пряча за спину задрожавшие руки, чтобы скрыть страх, охвативший ее. Глянув мельком на Торна, который застыл на костыле под направленными на него мечами, она произнесла:
— Я возвращаюсь назад, в монастырь Святого Дунстана.
Бернард усмехнулся:
— Ну конечно. И обещаете мне вернуться сюда как можно скорее, не так ли, если я отпущу вас? Так вот, свадьба состоится завтра утром.
— Завтра?! Завтра утром?!
Мартина не верила своим ушам. Она обернулась к саксу:
— Сэр Торн, сделайте же что-нибудь! Молю вас!
Он поглядел на мечи, на свою больную руку и поднял бровь, словно говоря: «А что я могу сделать?»
— Хотя бы скажите что-нибудь! — возмущенно воскликнула Мартина. — Хоть что-нибудь! Ведь вы должны защищать меня!
— Верно, — сказал Бернард. — Я слышал о твоей клятве, Торн, отцу Райнульфу. Хочу сказать, если позволишь, утомительное это, должно быть, занятие, целыми днями плестись за своенравной и острой на язычок бабенкой. Не думаю, что ты от этого в восторге. Мне искренне жаль видеть, что такой достойный рыцарь посвятил себя столь неблагодарному занятию. Неужели это не уязвляет твою гордость, а?
Торн без всякого выражения посмотрел на него.
— Если это и так, тебе-то что за дело?
Эти слова резанули Мартину ножом по сердцу. Конечно, она подозревала, что он, должно быть, уже проклинает тот час, когда дал слово ее брату и связался с ней. Но слышать об этом из его собственных уст было невыносимо…
Бернард улыбнулся.
— Ну почему же, мне есть до этого дело. Может, я хочу предложить тебе кое-что получше, что-нибудь более подходящее твоему званию и способностям, чем роль сторожевой собаки при вздорной бабе. А пока что ты попался, как жук, свалившийся в кружку, и я должен был бы… — он указал на своих вооруженных людей, — просто раздавить тебя. Тем не менее хорошие воины всегда пригодятся. Будет жалко и обидно уничтожить такую силу и опыт, когда можно обратить их во благо.
— А почему ты решил, что это будет легко? — поинтересовался Торн.
— Давай не будем хитрить друг с другом. Я знаю, тебе нужна собственность. А мне, — он указал на Мартину, — нужна моя земля. Я хочу вернуть ее себе. И если ты откажешься от клятвы, данной отцу Райнульфу, и примешь мою сторону, то я обещаю, что пожалую тебе одно из тех владений, которые составляют свадебный подарок леди Мартины, в знак благодарности за помощь и дальнейшую верную службу.
К ужасу Мартины, Торн ответил не сразу. Он задумался. Неужели он взвешивает это предложение?
— Нет, — ответил он наконец.
Она вздохнула с облегчением.
Торн помолчал и добавил:
— Я хочу получить ту землю, которую мне первоначально собирался преподнести сэр Годфри. Это владение гораздо обширнее и богаче.
«Нет!» — Мартина смотрела на Торна, не веря глазам своим. Он невозмутимо стоял у камина как ни в чем не бывало и старался не встречаться с ней взглядом.
Бернард медленно кивнул.
— А ты жадный. Я догадывался об этом. И меня это восхищает. Ну что же, тогда решено. Завтра эти земли станут твоими.
Он сделал знак слугам, и те опустили клинки.
— А сейчас, в качестве жеста преданности, ты отведешь леди Мартину наверх, в ее спальню. Бойс останется сторожить ее до утра, а завтра… — он взял Мартину за кончики пальцев и поднял ее руку вверх, — завтра мы сочетаемся священными брачными узами.
Она резко вырвала руку.
— Я скорее покончу с собой, чем выйду за вас замуж.
— Спасибо, что предупредили, — осклабился Бернард. Он глянул на кушак, за которым она носила свой нож. С ловкостью и стремительностью ящерицы он дотянулся до ее пояса и выхватил нож. — Бойс, обыщи всю спальню и забери все, чем она могла бы убить себя… ножи, веревки…
— А не лучше ли запереть ее внизу, в погребе? — вмешался Торн.
Мартина онемела от ярости. Бернард обернулся к саксу — эти слова произвели на него благоприятное впечатление.
— Какая замечательная мысль. Я немного сомневался в тебе, сокольничий, но теперь я доволен, потому что вижу: ты понимаешь, что для тебя лучше и в чем твоя выгода.
— Сэр Торн всегда отлично знал, где его выгода, — с трудом, стараясь говорить спокойно, произнесла Мартина. — Не так ли, Торн?
— Не совсем, миледи.
Он взял ее за руку, но она вырвалась, когда он попытался повести ее вслед за Бойсом к лестнице.
— Не заставляйте меня направлять на вас мой меч. Я сделаю это, если придется, — тихо, но твердо сказал Торн.
Он снова взял ее запястье правой, больной рукой. Она резко ударила по ней. Он поморщился и скрипнул зубами от боли. Отступив назад, он достал меч, и Мартина почувствовала спиной острое лезвие. Он слегка надавил, она подалась вперед и пошла вниз.
Глава 20
Весь первый час своего заточения Мартина простояла посередине тесной и зловонной темницы, закрыв глаза и стараясь не касаться стен. Она подняла подол своей туники и держала его в руках, чтобы клопы и сороконожки, обитающие в гнилой соломе, не забрались на нее. Поначалу она пробовала молиться, но у нее это не получалось, слова путались. Тогда она оставила молитвы и стала рисовать в воображении сад лекарственных трав, который она планировала на листе пергамента долгими зимними ночами в монастыре Святого Дунстана.
