Конни Брокуэй - Игра в любовь
Все было точно так же, как тогда, когда они были мальчишками и удирали из монастыря, чтобы поиграть в развалинах старого замка среди вересковых пустошей. Стены здесь были из такого же камня, так же густо разрослись здесь мощные плети плюща, цепляясь за которые можно было карабкаться по стенам. Было то же ощущение свободы, риска и правильности своих действий. Если не считать того, что внизу его больше не ждут остальные мальчишки. И уже не будут они всей компанией возвращаться домой под усыпанным звездами небом. Ничего этого не будет.
Больше всего ему всегда хотелось возвращаться домой. И чтобы все было абсолютно так же, как раньше. Разве он слишком многого просит?
Он нащупал ногой место на толстой плети плюща, поскользнулся, едва удержавшись, и именно в этот момент он увидел ее. Это было невероятно, но она была перед ним. Всего в нескольких футах над ним в свете ранней зари красовалась во всем великолепии, словно символ далеких мальчишеских лет, желтая роза с росинкой, дрожащей, как слеза, на одном из нежных лепестков. Охнув от удивления, он потянулся к ней и почувствовал, как хрустнула плеть плюща под его ногами. Он и внимания на это не обратил.
Он потянулся еще, пальцы его уже касались бархатистого цветка. Он схватил цветок, и шипы, прятавшиеся под блестящими листьями, глубоко вонзились в его ладонь. Судорожно втянув воздух, он отдернул руку, успев, однако, схватить свой трофей.
Роза была прекрасна. Абсолютно идеальное произведение природы в мире сожалений и разочарований...
Плеть плюща под его ногами, издав звук, похожий на всхлипывание, окончательно разорвалась.
Он не почувствовал, как ударился о землю. Он умер раньше.
Кит и Рэм ворвались в дверь с пистолетами в руках и обнаженными шпагами. В комнате никого не было, кроме Дэнда, который держал в объятиях Шарлотту, как будто не собирался отпускать ее вообще. И целовал ее.
Кит опустил пистолет и откашлялся.
Дэнд поднял голову.
– Вы опоздали, – заявил он. – Шарлотта могла погибнуть, так и не дождавшись вашего появления.
Рэм пришел в себя первым. Он вошел в комнату и огляделся.
– Сожалею об этом. Нам пришлось разобраться примерно с тридцатью людьми Сент-Лайона, а также и с самим графом, кстати, утверждавшим, что ему ничего не известно ни о каком письме. Хотя в камине библиотеки обнаружены какие-то загадочные обрывки бумаги. Его гости, часть которых, как я догадываюсь, находится в этой стране без надлежащих документов, бегут сейчас отсюда сломя голову.
– Отлично, – сказал Дэнд.
– А вы, как я предполагаю, и есть любовник Шарлотты, загадочный месье Руссе? – спросил Кит.
– Да, – ответил Дэнд. – А теперь, будьте любезны, принесите ключи от моих оков, они, по-моему, висят на крючке за дверью.
Эту почетную обязанность взял на себя Кит, он принес ключи и отомкнул наручники Дэнда. Шарлотте пришлось выпустить Дэнда из рук. Освободившись, Дэнд скорчил гримасу от боли, которую начал ощущать и которая, судя по всему, обещала в ближайшее время существенно усилиться.
– Так лучше? – с сочувствием поинтересовался Кит. Дэнд кивнул.
– Отлично, – сказал, улыбнувшись, Кит и тут же хладнокровно отправил его в нокаут.
Эпилог
Монастырь Сент-Брайд,
апрель 1807 года
– Вы провидец, брат Мартин. Настоящий пророк. – Брат Фиделис, радостно улыбаясь, потрепал по плечу престарелого знатока лекарственных трав.
Брат Мартин, завязывавший небольшой шелковый мешочек, наполненный различными травам и лепестками цветов, стряхнул с плеча руку толстого, добродушного монаха.
– Не понимаю, о чем вы говорите.
– А помните, вы сказали, что если в монастыре будут совершаться обряды венчания, то за этим последуют и крестины? И вот, пожалуйста: сегодня нам предстоят первые крестины! Разве это не чудо?
– Потрясающе! – сказал насмешливо раздражительный старый монах, но злого сарказма в его словах не чувствовалось. – А теперь, если не возражаете, я займусь делом: обещал приготовить этот целебный травяной сбор для малышки.
– Бедняжечка, – сказал Фиделис, – у нее, должно быть, колики?
– Это естественно, – заявил брат Мартин, – если учесть нрав ее отца и темперамент ее матери. Я всегда говорил, что Дэнд Росс, или Андре Руссе, или сэр Росс, или кем бы он теперь себя ни называл, тот еще дьяволенок, а его доченька, как видно, вся в него пошла.
У брата Мартина в голове не укладывалось, что маленький сиротка, которого они однажды приютили в монастыре, мог принадлежать к королевской династии Бурбонов, хотя он утверждал это, не имея никаких доказательств. С уверенностью можно было сказать одно: он был произведен в рыцари за свою работу на службе у его королевского величества.
– Малышка настоящая красавица, – вздохнув, сказал брат Фиделис.
– Что правда, то правда, – немного ворчливо согласился брат Мартин. – С этими черными кудряшками на головке она выглядит совсем как ее тетушка Кейт. – Брат Мартин всегда был неравнодушен к красавице Кейт Макнилл. – Но при таких родителях с ее появлением всему миру не стоит расслабляться. А теперь нам лучше поспешить, пока маленькая озорница не снесла крышу своими воплями.
Два монаха, выйдя из сарайчика, где сушились целебные травы брата Мартина, пересекли обнесенный стеной розовый садик. Погода стояла великолепная. Синее небо над их затерянной в холмах долиной было безоблачным. Вокруг начали расцветать первые весенние цветы. На плетях вьющихся растений и на кустарниках появилась свежая зелень. Привезенная из крестовых походов желтая роза, единственная в своем роде во всей Шотландии, еще не набрала бутоны, но обещание красоты угадывалось в зеленеющей новой поросли и глянцевитых зеленых листьях.
Дойдя до стены, братья Мартин и Фиделис нырнули под низкую арку входной двери и вышли на общий двор. Даже отсюда был слышен крик дочурки Дэнда. Было не похоже, что она кричит от боли. Она просто сердилась.
Они поспешили в часовню, где на них сразу же уставились тридцать пар глаз. Стоявшие на коленях мальчики немного расслабились. Лизетта Бартон и Джинни Малгрю сидели на церковной скамье рядом. Они прибыли вместе в экипаже Джинни, и за долгую дорогу Лизетта узнала массу удивительных вещей. Увидев монахов, обе они вздохнули с облегчением. Барон и баронесса Уэлтон, взиравшие на окружающих с чувством превосходства, как положено людям, которые давным-давно предсказывали, что все закончится благополучно, и оказались правы, улыбались. Маркиза Коттрелл, которая была на последних месяцах беременности, встревожено прислушивалась к воплям малышки, словно кролик к лаю собак, бросая взволнованные взгляды на своего элегантного, с изысканными манерами мужа. Поняв ее тревогу, он вполголоса заверил ее, что, мол, уж их-то с нетерпением ожидаемый отпрыск «будет с самого начала знать, как следует вести себя».
