Бетина Крэн - Леди Удача
Вдруг одним гибким движением он сунул ключи в карман, оторвал плечо от косяка и шагнул к ней.
— Нет-нет, — пролепетала она с трудом, как если бы рот у нее был забит ватой. — Ты не можешь…
— Да нет же, могу, ангел мой. — Он отнял у нее нижнюю юбку, которую она судорожно сжимала в руках, и подхватил ее на руки.
— Отпусти меня сейчас же! Я же сказала. Еще два дня! — Она забилась изо всех сил, пытаясь высвободить колени, но он только сильнее прижал ее к себе и зашагал по коридору к своей спальне.
— Я не собираюсь ждать два дня ради того, чтобы поговорить с тобой, — заявил он, косясь на изгибы ее роскошного тела, которое прижимал к себе. — И я не стану ждать больше — ты будешь у меня в постели, и все тут.
На шум в коридор выскочили и бабушка Чарити, и леди Кэтрин, остановившаяся в дверях господской спальни. Обе старухи, выпучив глаза и раскрыв рты, созерцали происходящее. Чарити даже забыла про свой гнев, так ей стало стыдно, что ее, полуголую, тащат как мешок для выполнения супружеского долга! Она закрыла лицо руками, отчаянно жалея, что нельзя прямо сейчас умереть на месте.
Рейн бросил властный взгляд на леди Маргарет и сказал:
— Будьте так добры, прикройте за нами дверь, а то у меня руки заняты.
Леди Маргарет, опешившая было при виде столь отчаянного поступка зятя, вдруг улыбнулась лукаво и поспешила выполнить просьбу.
Глава 18
Спальня Рейна была наполнена тусклым светом свечей в единственном подсвечнике. Он опустил Чарити на бархатное покрывало кровати и тут же навалился на нее всем телом, чтобы не дать возможности сбежать. Задыхаясь и барахтаясь, она сердито потребовала:
— Как ты смеешь так поступать со мной… да еще на глазах у моей бабушки?! И твоей тоже! Ты ведешь себя как настоящий варвар! — Она выгнула спину и попыталась оттолкнуть мужа.
Он только засмеялся в ответ.
— Нет, я веду себя как влюбленный супруг в первую брачную ночь. Я ведь твой супруг, Чарити. — Голос его смягчился, в нем зазвучали соблазнительные нотки, и Чарити в панике забилась под ним.
— Протащить меня по всему коридору голую… — Она изловчилась, просунула руки между ними, уперлась ладонями ему в грудь и толкнула как следует. Но он только сильнее навалился на нее, и она ощутила жар его тела.
— Но я был вынужден. — Голос его стал ласковым, мягким, как шелк. — Жених всегда переносит невесту на руках через порог в первую брачную ночь… Это такая примета.
То, что он вдруг употребил слово «примета», засело занозой среди сумбура гневных, испуганных и чувственных мыслей, метавшихся в ее голове. Она замерла и, невзирая на все доводы рассудка, повернулась к нему.
Лицо его сияло, как бронза в мерцающем свете, глаза под полуопущенными тяжелыми веками сверкали, как светлое серебро, большой чувственный рот улыбался, и на одной щеке была ямочка. На лоб падала эта упрямая прядь и словно просила, чтобы Чарити пригладила ее.
Жаркая волна захлестнула Чарити с головой и вогнала в панический ужас. Она резко отвернулась и толкнула его в грудь сильнее, извиваясь под ним как безумная.
— Ну, если ты рассчитывал, что эта примета принесет тебе удачу, то с тем же успехом мог дать мне переступить этот порог своими ногами, — процедила она сквозь зубы. — Все равно тебе придется ждать еще два дня, прежде чем ты сможешь навязать мне… свои ласки.
Он засмеялся в ответ. Затем чуть передвинул свое тело, так что живот его прижался к ее животу и крепкая выпуклость, свидетельствовавшая о силе его желания, вдавилась в чувствительный бугорок между ее ног.
— Я узнал из надежного источника, — проговорил он мягко, — что менструация у тебя никогда не продолжается семь дней. Несправедливо заставлять меня ждать так долго.
— Кто тебе сказал? — Она вспыхнула.
— Мы с твоей бабушкой немного поговорили…
— Ты обсуждал это с моей бабушкой?.. О Боже! — И она принялась вырываться всерьез, уязвленная гордость придала ей сия. Не могла же бабушка не понимать, что эта информация будет использована против нее, Чарити?! Она извивалась, билась под ним, рвалась… и он не мешал ей.
Но это была только видимость победы. От их возни чувственный жар, снедавший обоих, усилился, тело ее словно отяжелело от желания. Глаза закрылись, внутри поднялась жаркая круговерть. Ее утягивало в водоворот наслаждения, и рассудочные мысли беспомощно побежали по кругу…
Она ведь сопротивлялась ради его же блага; и поддастся она ради его же блага. Она отчаянно желала защитить его, но так же безудержно она жаждала доставить ему наслаждение. Она любила его слишком сильно для того, чтобы и подпустить к себе, и остановить…
— Ангел мой! — Голос его вторгся в заколдованный круг ее мучительных мыслей. — Посмотри на меня. — Он повернул ее лицо к себе.
Спокойная настоятельность его интонации лишила ее воли. Она повиновалась. Он смотрел на нее с такой яростной нежностью…
— Я хочу сотворить для тебя ночное волшебство… для тебя и с тобой. — Голова его склонилась к ней, и он шепнул: — Позволь мне.
Губы его нежно коснулись ее рта, словно это был их первый поцелуй, неуверенный, пробный. Это была восхитительная пытка — ждать, когда он закончит игру и начнет целовать ее в полную силу. А он все медлил, тянул, и она выгнула шею, подаваясь ему навстречу, стремясь к полноте ощущений. Но он отодвигался от нее, все время поддерживая поцелуй на уровне завораживающей, легкой ласки. Губы ее приоткрылись в мучительной жажде, но он не спешил.
— Скажи мне это, — прошептал он прямо в ее приоткрытые губы.
Она поняла, о чем он.
— Сотвори для меня ночное волшебство, — проговорила она. Он впился в ее губы, и она застонала, поднимаясь на волне страсти. Ее ладони соскользнули с его груди, прошлись по бокам, притягивая ближе. Его руки обхватили ее за плечи, одна ладонь легла на затылок. Он то играл с ней и дразнил, то впивался в нее, добираясь языком до шелковистых глубин. Поцелуи чередовались, безжалостно заманивая ее и вместе с тем освобождая.
Она задвигалась под ним, стремясь прильнуть теснее, и он приподнял голову, чтобы заглянуть ей в лицо. Она была похожа на игривого котенка. Он улыбнулся обольстительной улыбкой, его светлые глаза были полны страстных обещаний. Он соскользнул с нее, не выпуская из объятий, лег рядом и принялся распускать шнуровку корсета. Стянул шелковую нижнюю рубашку с ее груди, и обнажились бутоны-соски.
Все так же глядя ей в глаза, он склонился и коснулся бархатистых чувствительных сосков языком. Желание молнией пронзило ее тело. Затем губы его сомкнулись вокруг соска, принялись сосать, сначала нежно, чуть касаясь струн ее чувственности, заставляя мышцы ее тела сокращаться. Она выгнулась, подалась ему навстречу, постанывая. Затем он ткнулся лицом в ложбинку между грудями, а потом переместился ко второму соску, которому надлежало отдать такие же почести.
