Мэри Бэлоу - ПРОСТО ЛЮБОВЬ

– Он был кузеном Альберта, – пояснила Энн. – Так что в некотором роде он и твой кузен тоже. – Двоюродный дядя, если точнее.

– Дэниел и Эмили – тоже мои родственники.

– Троюродные, да, – согласилась Энн.

– Мама. – Он посмотрел на нее глазами, в которых застыла боль. – А кто еще у меня есть? У мистера Батлера есть дядя Кит и тетя Лорен, и Эндрю, и Софи, и Джеффри, и бабушка с дедушкой, но для меня они – всего лишь дальние родственники, потому что он – мой отчим. А кто еще у меня есть?

Ладонь Сиднема коснулась ее руки на одеяле, и Энн поняла, что это не случайно, хотя прикосновение было и недолгим. Он поднялся на ноги и отошел к берегу озера, хотя все еще оставался там, где мог слышать их разговор.

– Ты знаешь леди Пруденс из Корнуолла, – сказала Энн, притянув Дэвида к себе, чтобы тот сел на одеяло рядом с ней. – Она замужем за Беном Тернером, он рыбак. И леди Констанс, которая вышла за мистера Сондерса, дворецкого в Пэнхэллоу. И, наверное, ты помнишь леди Частити, которая одно время жила в Пэнхэллоу, когда мы оставались в Лидмере, хотя сейчас она – леди Мичем, и живет вместе со своим мужем. Все они были сестрами твоего отца. И они – твои тетки.

Глаза Дэвида расширились, и теперь боль в них хлынула потоком.

– Они никогда об этом не говорили, – ответил он. – И ты не говорила.

– Я так и не вышла замуж за их брата, Дэвид, – пояснила Энн. – И когда ты подрастешь, поймешь, в чем разница. Я никогда не хотела им навязываться. Но Джошуа говорил мне, что все они жаждут с тобой познакомиться и готовы признать тебя своим племянником.

Конечно, дело было вовсе не в том, что она не хотела им навязываться. Она вообще не хотела признавать, что у Дэвида имелся отец, и им был Альберт Мор. Но ей пришлось понять, что то, чего ей хотелось, не всегда было хорошо для Дэвида.

Какой бы неприятной ни была эта мысль, Альберт Мор был его отцом.

– У меня есть кто-нибудь еще? – спросил он.

Она не стала упоминать вдовую маркизу Холлмер, бабушку Дэвида, которая больше не жила в Корнуолле, и которая люто ненавидела Энн, а значит и Дэвида. Она почти неохотно подняла глаза и увидела, что Сиднем внимательно смотрит на нее через плечо.

Энн снова сделала глубокий вдох и медленно выдохнула.

– В Глостершире у тебя есть бабушка и дедушка, – сказала она. – Настоящие – мои мать и отец. И тетя Сара с дядей Мэтью, мои сестра и брат.

Дэвид опять встал на колени, а затем посмотрел на нее огромными как блюдца глазами.

– А кузены? – спросил он.

– Не знаю, Дэвид. Я не виделась с ними и не слышала о них много лет. – Но был, конечно, и еще один дядя. И о нем она знала из писем матери, хотя, присылаемые дважды в год, они всегда были короткими и не касались тем, связанных с семьей.

– Почему? – настаивал он.

– Думаю, – начала она, улыбнувшись, – потому что я была слишком занята. Или они были слишком заняты.

Дэвид продолжал смотреть на нее, и Энн каким-то образом поняла, что он сейчас скажет, прежде чем ее сын открыл рот.

– Но ведь сейчас ты не слишком занята, – сказал он.- Теперь мы можем навестить их, мам. Можем. Отчим отвезет нас. Мы можем поехать. Ведь так?

Энн облизнула пересохшие губы. Она не могла поднять глаз на Сиднема, хотя чувствовала, что он снова отвернулся от озера.

Она должна была солгать.

Но, нет, не на этот раз. Дэвид имеет право знать правду.

– Наверное, мы и впрямь могли бы поехать, – согласилась она.

– Когда?

– Когда всех навестим здесь, пожалуй. Но, может быть…

– Отлично! – воскликнул он, вскакивая на ноги. – Вы слышали, сэр? У меня есть настоящие бабушка и дедушка, и мы поедем их навестить. Надо рассказать об этом дяде Киту и тете Лорен. Пойду расскажу им.

– Не забудь забрать свои кисти и холст, – заметила Энн, и он понесся туда, подхватил все, стараясь не смазать картину, и побежал к дому, не дожидаясь Энн и Сиднема.

Она крепко обхватила колени и опустила голову, чтобы прижаться к ним лбом.

Сид задумался, рассказала бы она Дэвиду о своей семье и согласилась бы поехать к ним, если бы он не сказал то, что сказал, в павильоне у озера два дня назад.

Они отказались от нее. Нет, они простили ее, что было гораздо хуже. И они никогда не интересовались Дэвидом и не выказывали желания его увидеть.

Сид едва мог представить себе, что Энн сейчас чувствует. Но ее решение, он был уверен, бесповоротно. Дэвид так обрадовался будущей поездке.

– Тебе когда-нибудь доводилось грести на лодке? – спросил он.

– Что? – Энн подняла на него пустые, непонимающие глаза.

– Вот мне доводилось, но я уже много лет этим не занимался. Думаю, я мог бы попробовать сейчас, но это занятие будет несколько бесполезным. Почему-то мне кажется, что однорукий гребец будет бесконечно кружить на одном месте и никогда никуда не доплывет. Так и в жизни, по-моему, если смотреть на нее пессимистично.

Сид широко улыбнулся. Ему очень нравилось, что он может смеяться над своими недостатками.

– Да, мне приходилось грести на лодке, – сказала Энн, настороженно поглядев через его плечо на лодку, которую они с Дэвидом только что рисовали. – Я несколько лет жила в Корнуолле прямо у моря. Но мне никогда не доводилось грести долго. И всегда не слишком это удавалось. Я постоянно чересчур глубоко опускала весла и пыталась сдвинуть море под лодкой, а не плыть по нему.

– Наверное, это было нелегко, – заметил Сид.

– И неосуществимо, – согласилась она.

– Я много лет не бывал на этом острове. Не хочешь, сплавать туда сейчас?

– Грести буду я? – Энн заслонила глаза рукой, чтобы прикинуть расстояние. – Ну что же, если у тебя есть лишний час или даже три…

– Я слишком хорошо воспитан, чтобы позволить тебе грести одной, – заметил он. – Я думал, что мы будем делать это вместе – ты – справа, а я слева.

– По-моему, это попахивает катастрофой.

– Ты умеешь плавать?

– Да.

– А я могу удерживать голову над водой. Мы выживем, если перевернемся, но не думаю, что нам это грозит. Конечно, если тебе не хватает смелости…

Энн улыбнулась, потом усмехнулась, и, наконец, громко расхохоталась.

– Ты – сумасшедший.

– Виновен. – Сид ухмыльнулся ей в ответ. – Но вопрос в том – сумасшедшая ли у меня жена?

– Какая здесь глубина? – Она снова заслонила глаза рукой и с сомнением поглядела на остров.

– В самом глубоком месте вода будет доходить тебе до бровей.

– До приподнятых бровей?

– Трусиха, – с укором сказал он. – Тогда пошли обратно в дом.

– Мы ни за что не поместимся оба на одном сидении, – сказала Энн, снова поворачиваясь к лодке.

– Поместимся, если ты не против некоторой интимности. У меня нет правой руки, которая занимала бы место. А ты не слишком крупная – пока.