Джоанна Борн - Черный ястреб
Наверху в коридоре раздалось цоканье когтей по полу. Кекс прошлепал от двери спальни Жюстины Дюмотье к спальне Хоукера. выполняя свои обязанности сторожевого пса.
Жюстина зашла в комнату Ястреба.
Дойл запрокинул голову и посмотрел на потолок.
— Не дают Кексу отдохнуть.
— Сегодня мало кому удастся поспать.
Наверху раздался приглушенный звук. Пес плюхнулся на пол в коридоре. Это означало, что Жюстина не собирается пока возвращаться к себе.
— Будет здорово, если это все упростит, — сказал Дойл.
— И как раз вовремя.
— Но ведь они не делают простых вещей, а?
— По крайней мере, до сегодняшнего дня. — Рог Невидимки не был слишком большим, но зато она обладала пухлыми губами. Переносица немного широковата. Пакс выделит это чуть позже с помощью белого мела. — Ты душеприказчик Хоукера в случае его смерти?
Вопрос не удивил Дойла. Его вообще сложно было чем-либо удивить.
— Я уже несколько лет таковым являюсь.
— Кто получит его деньги?
Дойл положил на колени очередную папку, открыл ее и начал просматривать бумаги.
— Если хочешь заполучить чьи-то деньги, есть более простые способы убийства.
— Так ты скажешь?
— Спроси Ястреба.
— Нет, — Пакс принялся за брови.
— Разговор об этом незаконен, да и Хоукеру не понравься, что я болтаю с тобой об этом. Но даже если отбросить в сторону условности, ты не узнаешь ничего интересного или полезного.
— Стало быть, погоню за наследством можно вычеркнуть из списка возможных мотивов. Убийца — богатый человек.
Подумав еще немного, Дойл произнес:
— Дома и бизнес он оставляет старым друзьям, которые уже ведут его дела или живут в его домах. Золотые часы он завещал Джорджу. Жюстина Дюмотье получит серебряную цепочку с медальоном. А еще он платит ежегодную ренту пятидесяти или шестидесяти отошедшим от дел агентам.
— Не могу назвать никого из наследников Хоукера, кто мог бы желать убить его ради наследства.
Дойл коротко хмыкнул.
— А как насчет остального? Ведь остаются еще тысячи фунтов стерлингов. Кто получит их?
— Эти деньги перейдут ко мне и, соответственно, к Мэгги.
— То есть на содержание сиротских приютов.
— Хоукер называет их «надоедливыми детьми, которые слишком неуклюжи, чтобы заработать себе на жизнь». — Дойл закончил просматривать документы за апрель. Он отложил эту панку в сторону и принялся за май. — Я мог бы украсть большую часть, если бы его смерть развязала мне руки.
— И тогда ты занял бы место главы британской разведывательной службы.
— Так и есть, — ответил Дойл. — Ты продолжаешь называть причины, по которым мне выгодно было бы разделаться с Ястребом.
— Только тебе не нужны ни деньги, ни должность. Ты слишком долго избегал этого назначения.
— Так и есть, — любезно согласился Дойл.
Глава 46
На балу в Лондоне пахло вином, потом и духами. Зимой к этому примешивался запах влажной шерсти. На самом деле запах бала мало чем отличался от запаха в публичном доме.
— Ненавижу, когда у нее нет при себе пистолета, — произнес Хоукер.
— Ну и ну, а я думал, ты не любишь пистолеты. — Дойл шел рядом с Хоукером. Сегодня он выглядел глупым, добродушным и холеным. Истинное воплощение английского аристократа.
— Не люблю. Но их предпочитает Жюстина. — Он следовал за шелковыми волнами цвета сирени, резко контрастирующими с лесом черных фраков и нежных платьев дебютанток, — это Жюстина вместе с сестрой прокладывала себе путь в переполненной гостиной. — Я позволил уговорить себя отпустить ее на бал с подбитым крылом и без пистолета. Я, должно быть, сошел с ума.
— Ты и большая часть населения мира.
Танцевальный зал, гостиная, передняя и все остальные комнаты были переполнены людьми, шумом. Повсюду блестела позолота, отражающаяся в зеркалах. Избыток чувствовался во всем: в разнообразных ароматах, в убранстве помещений, в нарядах гостей. Пакс и Сова искали Незнакомку. Заглядывали в лицо каждого танцующего или стоящего у стены в надежде заметить знакомые черты женщины с нарисованного Паксом портрета.
— У нее в рукаве нож, — заметил Дойл. — И еще один под платьем. Ей случалось оказываться в более сложных ситуациях. Кроме того, рядом с ней Севи и еще пятеро наших людей, вооруженные до зубов. Я видел ожесточенные сражения и с гораздо меньшим количеством людей и оружия.
Дойл, конечно же, преувеличивал.
— Здесь хватит одной пули.
— Вряд ли пистолет спрятан у Невидимки между грудей. — Дойл покачал головой. — Ты снова таращишься на Жюстину. Я тебя учил вести себя иначе.
— Я слежу за ходом операции.
— Ты таращишься. Именно поэтому я никогда не использую в одной и той же операции мужа и жену.
— Мы не женаты.
— Мои правила касаются и любовников. — Дойл кивнул человеку, которого Хоукер не знал. Когда они оказались вне пределов слышимости, Дойл пробормотал: — Ричард Шоу. мировой судья из провинции. Яростный тори. Ищет случая быть представленным Ливерпулу.
Ливерпул, премьер-министр, стоял в нише в дальнем конце зала. Восемь или десять человек возникли рядом с ним, желая погреться в лучах его славы. Они тихо беседовали, отойдя на приличествующее случаю расстояние.
— Каслри, Гранвиль и Мельбурн. — Дойл назвал имена стоящих возле премьер-министра людей.
— Ливерпул по колено погряз в политике вигов. Какие-то дипломатические вопросы, раз рядом Каслри. Возможно, прусские пошлины, — сказал Дойл. — Каммингс занят.
Лорд Каммингс втиснулся в ряды приспешников премьер-министра и встал по правую руку от него. Он был выше всех остальных, с седыми волосами, в безупречном костюме, но никто не воздавал ему должных почестей.
— Слишком мелкая рыбешка для этого пруда. — Несмотря на свое положение. Каммингс не был ровней окружавшим Ливерпула людям. — Он не закрывает рта. Интересно, что он задумал?
— Полагаю, наводит мосты. Военная разведка не слишком популярна в Европе. Ливерпула критикуют газеты, и ему это не нравится. В последнее время у них с Каммингсом не слишком хорошие отношения.
— Кто обвинит в этом Ливерпула? Давай-ка лучше искать Невидимку.
Общество расступилось, чтобы дать им дорогу. Дипломаты, члены парламента, банкиры, священники и европейская знать — все они отошли в сторону, чтобы пропустить мальчишку из трущоб.
Было время, когда более всего на свете Хоукер мечтал стать джентльменом. Ведь джентльмены — он был в этом совершенно уверен — могут есть колбасу и пироги с угрем сколько душа пожелает. Они топят камины углем. На ночь надевают шелковые сорочки, а под кровать ставят золотые горшки.
