Мэдлин Хантер - Обладание
Законник стал писать.
— Вам потребуются три копии. По одной для каждого из вас и еще одна для церкви.
— Тогда принимайся за дело.
В это время служка возвратился, ведя за собой члена кафедрального совета. На лице священника явно читалось удивление.
— Я даю этой женщине свободу, — объяснил Аддис. — И хочу, чтобы это засвидетельствовал священник.
Они провели в ожидании около получаса, пока законник переписывал документы.
— Теперь они имеют силу, — пробормотал Аддис.
— Да, лучше, если они обретут силу, — прошептала Мойра в ответ. Она избегала встречаться с ним взглядом, занимаясь изучением внутреннего убранства церкви. Теперь, когда он снова находился рядом, она стала терять уверенность в себе. Она являлась свидетельницей многих его выходок, но последняя была самой худшей из всех. Ее охватило чувство ужаса, подобное тому, какое испытывают стоящие у смертного одра.
Законник протянул копии Аддису. Тот впился в них взглядом, вчитываясь в каждое слово. Дочитав, он поставил свое имя внизу каждой из них. Законник и священник засвидетельствовали его подпись. Аддис свернул одну из копий в трубочку и всунул Мойре в руку, таким образом официально объявив ей о прекращении своего права собственности. Мойра уставилась на документ, и ей так захотелось разрыдаться, что она боялась шевельнуться. Священник незаметно удалился, но Аддис снова повернулся к законнику.
— Мне нужен еще один документ. На этот раз дарственная грамота на имущество. Я хочу передать право собственности на свой дом в Лондоне Мойре Фолкнер в обмен на драгоценный камень, рубин, который она мне передала.
У нее отвисла челюсть:
— Это же…
— Цена была чрезвычайно высокой, и, кроме того, я не добился желаемого. Я требовал выкупа, которого ты не могла заплатить. А теперь, поскольку ты нашла необходимую сумму, настаивать на этом нет никакого смысла.
— И все-таки, я ведь не для… Вы не должны отдавать мне дом.
— Наверное, проще было бы вернуть рубин, но его легче продать, чем дом, а для тебя недвижимость — лучшее приданое.
— Вы имеете полное право оставить себе и то, и другое.
— За твою свободу, Мойра, я не возьму ни пенса. Если бы я не вернул тебя в крепостные, ты никогда бы не сделала этого по доброй воле. И я не хочу, чтобы ты досталась каменщику без приданого; оно должно быть не меньше, чем предлагают другие женщины. Дом будет твоим, а что с ним делать — продать или оставить, — решай сама! — он повернулся к законнику. — Пиши.
Ей показалось, что новый документ составлялся целую вечность. Время от времени писарь о чем-то совещался с Аддисом; она же стояла в стороне, охваченная болезненной меланхолией, подавившей остальные эмоции. Она смотрела на его лицо, когда он склонялся над бумагой, и ей казалось, что и в его чертах сквозит печаль. От этого ей становилось еще хуже. Сэр де Валенс предоставил ей свободу, она получила постоялый двор, о котором мечтала, вольный каменщик ждет ее, чтобы взять в жены… Все, что она планировала, все, чего хотела, воплощалось в реальность. Но вместо радости она испытывала лишь ностальгию и сердечные муки.
Наконец процедура подготовки документа завершилась; она тут же пожалела об этом. Мойра готова была провести здесь всю оставшуюся жизнь, лишь бы не выходить за двери, потому что покинуть церковь означало сжечь за собой все мосты. В определенном смысле смириться со смертью Аддиса было бы легче.
Он шел рядом с ней до порталов. Она попыталась в последний раз окунуться в ощущение его близости, но боль понимания близкой разлуки была настолько сильной, что затмевала все остальное. Они остановились на ступеньках, стоя так близко друг к другу, что их тела соприкасались, держа свитки документов, подтверждающих, что он разорвал последние удерживавшие ее путы.
Аддис посмотрел на нее. За пеленой слез она едва могла различить черты его лица. Такой красивый. И совсем у него не суровый рот, а добрый, и губы мягкие, щедрые и нежные в поцелуях. Если бы только… Она вздохнула. Их разделяет лишком много «если».
— Тебе не обязательно идти к нему, — произнес он. — Не обязательно, если ты не хочешь.
— Пора попробовать создать свою жизнь. Начать заново.
Он огляделся вокруг, ничего не видя, растерянный и неловкий. Что-то надломилось в нем, как будто в душе только что закончился непримиримый спор, и он сдался на милость победителю.
— Тогда начни со мной. Скажи только одно слово и мы сможем начать вместе.
Мойра уставилась на него, словно потеряв почву под ногами.
Он улыбнулся и указал на вход в церковь.
— Ведь это здесь делается, правда? Во всяком случае, для крестьян и горожан. За дверями церкви. Там, внутри, священник, если тебе нужно его свидетельство, но ведь мы обойдемся и без него, правда? Нам достаточно соединить руки и произнести слова, чтобы совершить таинство, так ведь?
Она испугалась, что сердце может разорваться от любви и печали, которые острыми клинками пронзали ее. Из ее глаз брызнули слезы — бурные чувственные реки соленой воды струились по щекам.
Аддис осторожно стер их ладонью.
— Произнеси эти слова вместе со мной, Мойра.
Она прижала его руку к лицу, одновременно ощущая соленый вкус собственных слез и прикосновение его кожи.
— Ты сам знаешь, что это невозможно. Ты не можешь повернуться спиной к своему долгу, растоптать честь своего рода, отказаться от возможности все вернуть!
— Я переживу.
— Только я тебе не позволю! Сожаление будет слишком тяжелой ношей, чтобы нести ее всю оставшуюся жизнь. Дарвентон не удовлетворит тебя, точно так же, как крепостная зависимость не могла устроить меня.
Он начал было спорить, но она прикрыла его рот ладонью:
— Аддис, это невозможно. Но я всегда буду любить тебя хотя бы за то, что ты предложил.
Она быстро отвернулась. Ноги сами двинулись в путь. Удивительно, но и тело последовало за ними. Она удалялась от портала. От ступенек. От него.
Некоторое время она бесцельно бродила по округе, затем направилась к Рийсу. Она слизывала с губ привкус переполнявшей ее любви, наслаждаясь ее пьянящей сладостью и ядовитой печалью. Она погружалась в нее целиком, плутая по узким улочкам. Наконец, когда на Лондон плавно опустился вечер и от зданий вытянулись длинные тени, она поцеловала свое упоительное воспоминание на прощанье, аккуратно положила в сокровищницу сердца и закрыла дверцу.
Рийс был не один. Войдя в дом, она застала его сидящим за столом; рядом хлопотала светловолосая женщина, которая протирала ему лицо влажным полотенцем. Мойра остановилась на пороге, дожидаясь, пока они заметят ее. Бросив острый взгляд в сторону Мойры, женщина отдала полотенце Рийсу и удалилась во внутренние комнаты дома.
